Почти понарошку
Шрифт:
– Чего? – охнул Иван Александрович. – Отказался?
Липкович кивнул.
– Чай, кофе?
– Вот дурак… – пробормотал великий и ужасный и тут же отозвался: - Чай, конечно! Ты хоть соображаешь, что там клиника одна из лучших в мире, а?
– Ну я же пока еще не лучший в мире, - Герман включил чайник и достал заварник. – Всему свое время.
Великий и ужасный вертел головой, недоуменно
– Гера, тебе сколько лет? Тридцать есть?
– Скоро будет, - отозвался Герман, - это важно?
– Да я в твоем возрасте о таком предложении не мечтал! Потом может не быть. А ты… Нескородева не пускает?
– Вот сейчас не понял, вы хотите, чтобы я бросил клинику?
Герман налил в заварник кипяток и сжал под прессом чайные листья.
– Нет, черт подери! Я еще в своем уме. Но это твоя жизнь. И… чтобы тебе было понятно – ты совершаешь ошибку. Это тебе кто угодно скажет. А приходится мне! Это вообще ненормально!
– Вы хотите об этом поговорить? – рассмеялся Герман.
Поставил перед великим и ужасным огромную «персональную» чашку с чаем, а со своей расположился в кресле.
– Да, хочу. Еще раз по порядку. Ты уже отказался? Или только планируешь отказаться?
– Отказался, Иван Александрович.
– Значит, есть альтернатива. Какая?
– Сначала женюсь и заведу наследника, - довольно заявил Герман. – Потом подумаю о диссертации. Дальше – посмотрим.
Великий и ужасный хмыкнул и отпил чаю, на некоторое время зависнув. Потом оклемался. Обычно этот процесс занимал у него секунд пятнадцать, не больше.
– Так, - выдохнул он. – Вот это уже серьезный разговор. Значит, решил? Баста?
– Решил.
– Вот же… Ну, поздравляю… Когда?
– Даты пока не назначали, но вам обещаю сообщить лично.
– Ты предложение-то уже сделал, светило?
– Мы с Юлькой живем вместе почти три года. Самой собой, что однажды поженимся.
– Ну да… - протянул Иван Александрович. – Нескородева или Цюрих… В Цюрихе бы тебе не пришлось за нее пахать. Вот же стрекоза!
– Я и здесь за нее не пашу. Посильная помощь будущей коллеге, - улыбнулся Герман.
Он знал, что Иван Александрович терпит Юльку в клинике только из-за него, но предпочитал делать вид, что не догадывается об этом.
– Ну, ну, - крякнул великий и ужасный, который тоже прекрасно понимал, что спорить с Липковичем о
– Ну… на том и порешим? – поинтересовался Герман и глянул на часы. – Сейчас Григораш явится. Выпишу его – и свободен, слышите? Звонить только в случае атомной войны.
– Да слышу, слышу! – буркнул великий и ужасный, отодвинув от себя все еще не пустую чашку. – Надеюсь, до войны не дойдет. В отпуск-то куда?
– Так я вам и сказал! – рассмеялся Липкович.
– Не боись, вертолет за тобой присылать не буду, - хохотнул Иван Александрович и, поднявшись, протянул Герману руку. – Ну… хорошо отдохнуть. И это… я рад, что ты остаешься, но ты все равно дурак.
– Спасибо на добром слове, - ответил Герман со смехом и пожал протянутую руку. – В следующий раз уеду от вас, обещаю.
– Я запомнил. Свадьба. Наследники. Диссертация. Раньше не отпущу. Сам напросился! – с этими словами великий и ужасный покинул кабинет Липковича.
Герман лениво потянулся и вернулся к бумагам. Доделал отчет, оформил выписку Григораша.
Снова думал о Юльке – когда она скажет ему. Эта чудачка, похоже, решила, что если он нейрохирург, то не догадывается ни о чем. Он улыбнулся и взглянул на ее фотографию на столе. Его устраивало, как все складывалось. К тридцати годам иметь профессию, работу, жену и ребенка. Жизнь удавалась, и потому можно было позволить себе верить, что будут впереди еще и Цюрих, и, может быть, предложения получше.
Липкович довел порядок на столе до идеального, и делать стало нечего.
– Ничего не изменилось? – набрал он Валеру.
– Ящик пива у меня в холодильнике. Рыбка на любой вкус. Заедешь за мной, или мне трамваем добираться?
– Заеду, все равно делать уже нечего. Пока доберусь, и ты освободишься.
– Давай. Если что, у меня 112 кабинет. Не заблудишься.
Герман громко рассмеялся, почти до слез.
– Даже если бы хотел, уверен, каждая медсестра вне зависимости от возраста с радостью проводила бы меня к тебе.
– Уймись, Липкович, по морде дам. А у нас роддом, не травма. Так что первую помощь не гарантирую.
– Ладно, ладно, я сегодня добрый.
– Оно и видно. Я через час освобожусь. Подъезжай.
Липкович добирался на другой конец города чуть дольше. Машину припарковал недалеко от входа и легко взбежал по крыльцу. Оглянувшись по сторонам, мимолетно улыбнулся нестройным рядам мамашек разной степени кондиции и уже двинулся в сторону означенного Валерой кабинета, когда в голове что-то тревожно звякнуло.