Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Шрифт:
— В командировку?
— Нет.
— К родственникам приехали?
— Нет.
— А зачем вы приехали?
— Просто так. Ехал в поезде и сошел. Вас повидать! — глупо добавил Толоконников.
Теперь смех стал сотрясать женщину с такой силой, что она не удержалась на ногах и села на ступеньки.
А Толоконников замер как болван, не зная, что ему делать, и ждал, чтобы женщина прекратила свой издевательский смех. Ждал он долго.
— Кто же за трешницу получает теперь номер, — сказала наконец женщина. —
— Я могу и десятку… — сказал Толоконников, а женщина приподнялась со ступенек и спросила тихо-тихо:
— А зачем вы сюда приехали, по-честному? Я жутко любопытная.
— Ни за чем. Ехал в поезде, понимаете, окна, а за ними неизвестно что… и жизнь по-другому… понимаете… надоело… человек, он ведь так живет — вроде все у него хорошо, а где-то грызет — нет, не так… упускаешь.
— Я понимаю, — кивнула женщина. — И у меня это бывает. Я даже про это читала. Это называется раздвоение личности.
— Может быть, раздвоение… — согласился Толоконников. — Неважно, как это называется.
— А куда вы ехали?
— Домой, в Москву.
— И вместо Москвы сошли в Крушине?
— В Крушине!
— Вы сумасшедший! — сказала женщина.
— Конечно! Только вы укажите мне нормального. Меня зовут Юрием Сергеевичем. Юрой меня зовут.
— А меня Лидой. То есть Лидией Васильевной.
— А я на вокзале видал лилипута с медведем, — сказал Толоконников и добавил: — Лида.
— Ну ладно, сидите и ждите! Номер я вам добуду! — пообещала женщина.
— За десятку? — осмелел Юрий Сергеевич. И Лидия Васильевна охотно включилась в игру, видимо, ей тоже было здорово скучно, потому что как мужчина Толоконников не представлял собой ничего интересного. Заурядный тип — лицо среднее, рост средний, залысины и животик уже намечается.
— За десятку вы со мной не поладите! — озорно сказала Лидия Васильевна и исчезла. Толоконников покорно ждал ее минут сорок. За эти сорок минут Лидия Васильевна из милой полной женщины, и не более того, превратилась в его мечтах в Софи Лорен крушинского масштаба, а сам он в Мастроянни.
— Держите ключ! — вернулась женщина. — Номер двести сорок второй. Вы на сколько?
— На сутки!
— Тогда прописываться не надо. Пошли! — И Лидия Васильевна повела Юрия Сергеевича на второй этаж и показала ему номер двести сорок второй, славную конуру с деревянной кроватью, с тумбочкой возле нее, с канцелярским столом, украшенным телефоном, и современным эстампом на стенке — снег, много снега и синие деревья.
— Входите, Лида! — пригласил Толоконников.
Лидия Васильевна покачала головой:
— Что вы! В номер я не пойду!
— Тогда мы вынуждены будем разговаривать в коридоре! — сказал Толоконников, стоя в дверях с табличкой «242». — Как вы это раздобыли?
— Здешний администратор Катя — моя приятельница. Я к ней хожу за
— За чем? — поперхнулся Толоконников.
— А к нам ее завозят только в гостиницы. Ну прощайте, Юра… — усмехнулась Лидия Васильевна.
— Как, вы уходите?
— Конечно, ухожу. Вы думаете, я бездомная? Семья у меня, дочка.
— А как же я? — спросил Толоконников.
Лидия Васильевна ничего не ответила и пошла по коридору. А Толоконников смотрел ей вслед, мир рушился на его глазах, и он ничего не мог поделать.
Вдруг Лидия Васильевна задержала шаг, обернулась и засмеялась таким низким грудным смешком:
— Эх вы! Вам же охота меня остановить!
— Да! — признал Толоконников.
— Так чего ж вы?
— Так я… я… просто…
— Без четверти пять… — сказала Лидия Васильевна. — Вы выйдете из гостиницы и пойдете налево. Там будет мастерская, где чинят телевизоры. Вот возле нее.
И быстро ушла.
А Толоконников стал ждать без четверти пять. Ждать надо было долго, сейчас была половина двенадцатого. Он попробовал уснуть, но, конечно, не уснул, потому что мучительно думал, во-первых, придет ли Лида, не пошутила ли? А во-вторых, если придет, куда с ней подаваться и что делать?
Толоконников пошел шататься по городу. Старые здания стояли здесь вперемежку с новыми пятиэтажными. Причем они не возникли, как это часто бывает, на голом месте, вокруг росли тополя, которые никто варварски не обрубал, и поэтому тополя росли буйно и весело.
Толоконников гадал, в каком доме живет Лида, в старом или новом. И если она все-таки придет на свидание — что же тогда? Хорошо ли это, порядочно ли? Ведь он действительно приехал только на сутки, потому что послезавтра в главке совещание и он специально для этого совещания ездил в командировку. И вообще, незнакомая женщина — удобно ли к ней приставать? Вдруг обидится и еще, чего доброго, скандал устроит? И потом… как он покажется в Москве жене? Если ей повиниться — она-то наверняка устроит скандал и всю жизнь будет попрекать, и еще матери своей расскажет, а это все равно что объявить по радио. Нет, жене говорить не надо, но ведь он, Толоконников, ничего не умеет скрывать, жена сразу учует, что он что-то скрывает, и тут начнется…
Нет, конечно, лучше будет, если Лида не придет. Может, Бог даст, у нее ребенок заболеет или муж ее не отпустит.
«Нет, если она не придет, — думал Толоконников, — на кой черт я тогда сошел в этом Крушине? И вообще, годы уходят. А вспомнить нечего. А так будет приятно вспомнить — вот какая история случилась со мной… Нет, все-таки лучше, если из этого не произойдет никакой истории…»
Толоконников слонялся без дела по городу. Время тянулось медленно, потому что время никогда не движется с нормальной скоростью — либо спешит, либо опаздывает.