Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Шрифт:
И вот сейчас, когда Юрий Сергеевич Толоконников, инженер министерства с командировочным удостоверением в бумажнике, сорока двух лет, беспартийный, женатый, возвращался в Москву, он чувствовал в душе зов предков, был готов совершить необдуманный поступок и точно знал, что никогда его не совершит.
Он смотрел в окно, был вечер, за окном подмаргивали ему огоньки неведомых городов. В купе находиться было невозможно, потому что на верхней полке визгливо храпел толстяк: он сильно набрался на проезжем вокзале, и теперь соседи должны были расплачиваться за это. На нижней полке одна пожилая женщина рассказывала другой не менее пожилой
«Выхожу! — неожиданно решил Толоконников. — Сейчас вот возьму и выйду на любом полустанке. Нет, скорый поезд на полустанках не останавливается. Сойду в каком-нибудь городе, это даже лучше».
Тут Юрий Сергеевич еще раз посмотрел в темное окно и перепугался: «Куда же я сойду на ночь глядя?»
От этой мысли ему стало легче, но он пресек в себе трусость. Еще раз посмотрел на мужчину, который сосал уже новый помидор, и нашел третейское решение:
«Сойду утром! Правильно! Утро вечера мудренее!»
Толоконников изучил расписание и узнал, что в 9 часов 06 минут поезд останавливается в городе Крушине!
— Прекрасно! Пусть будет Крушин!
С этой мыслью Толоконников вернулся в купе, влез на верхнюю полку и заснул, невзирая на храп и на беседу внизу. Когда он собирался поспать, ему ничего не мешало, потому что он вырос и закалился в коммунальной квартире.
Проснулся Толоконников около восьми. Он открыл глаза и ощутил некоторое беспокойство. С чего бы это? И сразу вспомнил — он же собирался выходить в городе Крушине! Чепуха какая!
Желание бежать навстречу слепой судьбе возникало у Толоконникова вечерами, но никогда не посещало его утром.
Он слез с полки, довольно быстро проник в туалет, умылся. Выпил чаю. Было без пяти минут девять. За окном побежали домишки, окруженные тронутыми желтизной деревьями, еще не обитыми сентябрьским ветром. Приближался Крушин.
Вдруг, безо всякой логики, Толоконников схватил портфель, выскочил из купе, ворвался к проводнице и закричал:
— Дайте мой билет! Я передумал, не еду в Москву и выхожу здесь!
Оставалась последняя надежда, что проводница не отдаст билета.
— Ну и люди пошли, сходят где попало! — сказала проводница, возвращая билет и даже не подозревая, как она права.
Когда поезд ушел — а задержался он в Крушине минуты две, не больше, — Толоконников все еще не осознавал, что он натворил. В смутном настроении он проследовал через вокзал на площадь и за неимением другого дела принялся ее осматривать. В центре был разбит газон с анютиными глазками и мелкими красными цветочками, названия которых Толоконников не знал. Вокруг газона шла заасфальтированная мостовая, а на тротуаре пестрели ларьки, дощатые, фанерные, а один, аптекарские изделия, почему-то новомодный — стеклянный. Бабы с мешками дружно атаковали рейсовый автобус. Равнодушный шофер держал на коленях «Спидолу» и слушал «Маяк». Две машины с шашечками на боках скучали на стоянке. Возле такси топтались пассажиры, но в обеих машинах, конечно, не было водителей. Но самым интересным из всего, что заметил Толоконников, был лилипут, который чего-то ожидал, стоя на краю плиточного тротуара, и держал на привязи большого бурого медведя. Тот растянулся во всю длину и мирно спал.
— Эй,
— Нет! — серьезно ответил лилипут. — Ручной. А живые медведи не бывают ручными.
Толоконников обрадовался. Приключение начиналось со встречи с медведем, и теперь уже все должно было пойти отлично.
— А что вы здесь делаете? — спросил Юрий Сергеевич.
— Отвечаем на вопросы! Люди любят задавать вопросы, некоторые даже выслушивают ответы.
— Большое спасибо! — поблагодарил Толоконников. — Вы не знаете, где здесь гостиница?
— Нас с медведем в гостиницу не пускают! — закончил беседу лилипут, а медведь поднял голову и поглядел — с кем это разговаривает хозяин?
Гостиница оказалась от вокзала в нескольких минутах ходьбы. Гостиница называлась «Луч», и это было единственным светлым пятном во всем ее сером облике. В вестибюле от натертых полов пахло мастикой. На окошке администратора раз и навсегда была прибита табличка «Мест нет», а ниже прикноплена записка, написанная от руки: «Обращайтесь в „Зарю“. У нас никто не выезжает. Ушла в трест» — и подпись: «Катя». Над окошком висела большая-пребольшая картина, «Жатва» наверное, а может быть «Посев». Толоконников точно не разобрал, хотя пытался.
Он присел на вполне современный стул из разноцветных электрических шнуров и задумался в некоторой рассеянности: где он, например, будет жить и что он, собственно говоря, намеревается здесь делать?
По большому командировочному опыту он знал, что идти в «Зарю» бессмысленно, оттуда пошлют обратно в «Луч»…
В вестибюле появился швейцар, одетый в коричневую униформу. Толоконников пошарил в кармане, отыскал трешницу и кинулся навстречу:
— Послушай, друг…
— Мы взяток не берем! — на корню пресек его преступные намерения швейцар.
— Да какие там взятки! — смутился Юрий Сергеевич и сжал деньги в кулаке. — Я к тебе с просьбой…
— Вы не тыкайте, я постарше вас!
— Извините, отец…
— Я вам не отец…
— Товарищ! — смешался Толоконников. — Выручите! Хоть за деньги, хоть задаром…
— А мы со вчерашнего дня, — сказал швейцар трибунным голосом, — приняли на себя большие обязательства, и нехорошо назавтра же нарушать. Что у вас в руке? — Он взял Толоконникова за кулак и разжал его: трешка… — Трешку пьющим дают. А у меня язва… — И ушел вверх по лестнице.
Вконец растерянный Толоконников услышал смех. Это смеялась женщина, которую Толоконников прежде не приметил. Он приметил ее только сейчас, когда проследил за швейцаром взглядом, потому что женщина стояла на лестнице, держалась за перила и весело хохотала.
Толоконников криво улыбнулся:
— Вам, конечно, смешно, а мне ночевать вот здесь, на этом стуле, если, конечно, по этим проводам ночью не пропускают ток.
Женщина продолжала смеяться, откидываясь всем телом назад, от этого платье ее задиралось, и Толоконников обратил внимание, что у нее были весьма симпатичные колени, круглые, с ямочками, потом он перевел взгляд на ее лицо и увидел, что и на щеках были такие же ямочки, и нос симпатичный — курносый. А сегодня по настроению Толоконникову должна была понравиться первая попавшаяся женщина, потому что без женщин не бывает приключений, и вот сразу понравилась эта, хотя ей было уже за тридцать, и Толоконников, чтобы поддержать знакомство, тоже захохотал. Тогда женщина перестала смеяться и строго спросила: