Почтовые
Шрифт:
— Может, зашла с пожарного входа? — неуверенно предположила я, с изумлением рассматривая невысокую хрупкую фигурку в потертых кожаных галифе и синем жилете со множеством кармашков.
Кабинет Мусы Ахмедовича был пуст, Мария устало опустилась на стул и сказала:
— Мусы сегодня не будет. Я Мария Альбертовна, второй человек в нашем отделе. Как дела? Сколько ты уже с Геной работаешь?
— Почти две недели, — ответила я.
— И как?
— Скучно, — я пожала плечами, решив, что терять нечего.
—
— Скажите, долго мне еще там сидеть?
— Стажировка длится четыре недели, — пояснила Мария, — недельку еще там посидишь, и заберем к нам. Трех недель обычно хватает с лихвой.
— Хватает на что?
— На все, — коротко ответила Мария и поднялась. — В Специальном пять сотрудников. К концу месяца прибудут Павел и Тимур. И весь отдел наконец-то будет в сборе.
Она прошла к шкафу, достала толстую папку и протянула мне:
— Тут Положение об отделе, должностные изучишь чуть позднее. Пока не ясно, кем ты будешь.
Я удивилась:
— Это как?
— Почитай пока Положение об отделе, — повторила Мария.
Да, искусством уходить от вопросов Мария владела в совершенстве. Желание расспрашивать дальше как-то само собой пропало: было что-то в выражении ее светло-карих, почти желтых глаз, пресекающее излишнее любопытство, в горделивой посадке головы и идеально подстриженных до плеч темно-русых волосах. Я сразу вспомнила свою непослушную кудрявую копну и с трудом удержалась от желания пригладить ее.
— Есть еще вопросы? Если нет, то отпускаю домой. И сама уйду пораньше, последнее дежурство меня вымотало.
Она потерла глаза, и сквозь усталость складками вокруг рта и парой морщин в углах глаз проступил возраст. Я поняла, что она старше меня лет на пятнадцать, хотя сначала показалась совсем молодой.
— Да, Таня, как с деньгами? В первый месяц можем пробить аванс пораньше.
Я помотала головой, мол, не надо, и забрала папку. Толщина документа впечатляла. Три дня я пыталась одолеть Положение. Честно, каждый вечер. И каждый раз засыпала на третьей странице. Отчаявшись победить, я обреченно отложила талмуд до лучших времен.
Глава третья
— Почтовая служба!!! — снова проорал Козлиный. — Почтовая! Почтовая! Почтовая!
— Да поняла, — пробурчала я, — встаю! Отвали уже, дрянь.
Открыла глаза и с раздражением посмотрела в окно. Ничего кроме серых и черных полос, каких-то мельтешений.
Я огляделась. Утро субботы — вагон был почти пуст. Напротив меня дремал молодой человек в наушниках. Поезд остановился, и я собралась выходить, но тут поняла, что это не моя станция. Мерзкое хихиканье резко оборвалось, и диктор объявила:
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Суконная слобода.
«Какого черта ты меня разбудил, змееныш!» — возмутилась я.
Потом вспомнила Алсу
— Шайтан! Чтобы тебя приподняло да шлепнуло!
Это субботнее утро было каким-то особенно тяжелым. Голова гудела, уши как будто набили ватой, и где-то в районе затылка звенела боль, комариным зудом вонзалась в виски и отдавалась в районе лба.
«Класс, еще и отекла вся!» — я увидела свое отражение в окне вагона: казалось, что короткие кудрявые черные волосы шевелятся, как змеи.
«Просто сквозняк, — подумала я, продолжая разглядывать себя: в свете ламп смуглое лицо казалось зеленым, а глаза — двумя черными ямами. — Прямо как с похмелья! А ведь я даже не пила. Раздери Козлиный эту работу в выходной!».
В Специальном отделе выходных как таковых не было: кто-то всегда дежурил на рабочем месте.
«Ненормированный график», — сказал, подписывая заявление о приеме на работу, Муса Ахмедович. Вот теперь я прочувствовала на себе всю прелесть этих слов.
В отделении было тихо: ни одного посетителя, операторы связи дремали за конторками.
— Еремеева, твои пришли. Муса уже искал тебя, — любезно сообщили с первого окошка.
Мрачная, я прошла в кабинет, где меня ждали Муса Ахмедович и Мария. Свежие, отдохнувшие и бодрые. От их жизнерадостного приветствия настроение совсем упало.
— Проходи, Таня, — кивнул мне Муса Ахмедович.
Я напряглась.
— Как самочувствие? — спросила Мария.
— Нормально, — осторожно ответила я. — Вы меня увольнять собрались?
— Нет конечно, с чего ты взяла? — удивился Муса Ахмедович. — Ты прекрасно со всем справляешься.
В голове как будто натянули звенящую струну. Звон все усиливался, боль ото лба перетекла на глаза, соображать стало трудно.
Муса Ахмедович что-то сказал, но уши вдруг заложило так сильно, что я не расслышала.
— Что с Положением об отделе, удалось прочитать? — повторил он.
— Нет, — у меня хватило сил удивиться, — откуда вы знаете, что не смогла?
— На то я и начальник, чтобы знать. Ты точно хорошо себя чувствуешь?
— Муса, видишь же, что девчонке плохо, — прервала его Мария. — Ты уверен, что она нам подойдет? Не хватало еще, чтобы ее удар хватил.
— С вероятностью в девяносто девять процентов Татьяна — наш сотрудник, — заявил Муса.
— Откуда такая уверенность?
Они говорили так, как будто меня не было в кабинете. Сомнения Марии в моей профпригодности почему-то вызвали раздражение и даже обиду.
— Я уверен, и на то есть причины! Во-первых, Татьяну направила к нам Валентина. Это важно! Во-вторых, кабинет! Она довольно быстро нашла его.
— И что? Проколы случались и ранее. Были случаи, когда для соискателей все заканчивалось плачевно, — жестко сказала Мария и с беспокойством посмотрела на меня.