Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Шрифт:
Что же касается его сына, Григория Николаевича, то он после 1917 г. служил в военном и торговом флотах СССР. Григорий Николаевич Греве был расстрелян в Ленинграде — судя по характеристикам, владевший тремя иностранными языками бывший офицер не вызывал у новой власти ни малейшего доверия.
Например, советская аттестация 1928 г. говорила о том, что имярек был «дворянского происхождения, из коего не выйдет красного командира, и политически неблагонадежен».
Более поздняя характеристика расставляла акценты более жестко:
«В нем видно отвращение к коммунистам, что явствует из его отношения к членам коллектива Соединенных классов [99] .
Встречались и представители таких далеких от моря наций, как армяне. Например, считающийся основателем Новороссийска известный русский флотоводец Лазарь Маркович Серебряков на самом деле был Газаром Арцатагордзяном. В 1851–1856 гг. Серебряков командовал Черноморской береговой линией, отвечая за недопуск с моря контрабанды и оружия мятежным горцам Северного Кавказа.
99
Речь идет о Соединенных классах усовершенствования командного состава РККФ (СКУКС).
Был и адмирал–азербайджанец (правда, крещеный) — уже знакомый нам Авраамий Богданович Асланбегов. В 1879–1882 гг. он командовал отрядом кораблей в Тихом океане, где прославился своими чудачествами. И снова слово будущему вице–адмиралу, а тогда минному офицеру и вахтенному начальнику винтового клипера «Наездник» Генриху Фаддеевичу Цивинскому:
«.До своего неожиданного назначения в Тихий океан много лет командовал 8–м флотским экипажем, страстно любил свою экипажную музыку и превратился в сухопутного командира. Назначенный сменить адмирала Штакельберга [100] в Тихом океане, он прежде всего озаботился забрать с собой экипажный оркестр и, прибывши с ним на «Азии» в Нагасаки, возился с ним, как с писаной торбой. Наш маленький клипер был очень стеснен нахлынувшими 34 лишними пассажирами; адмиральские ящики с накопленными долларами (жалование выдавалось исключительно серебряными мексиканскими долларами, монета очень громоздка и неудобна для хранения) и инструменты отняли у команды половину жилой палубы.
100
Контр–адмирал Олаф Романович Штакельберг.
…В океане наш «сухопутный адмирал» наверх не показывался. Очевидно, его укачало, и наши гардемарины зубоскалили, говоря, что на клипере единственным новичком в морском отношении был только адмирал.»
Большинство офицеров флота царствования императора Николая Первого, Александра Второго, Александра Третьего и Николая Второго были православного вероисповедания. Так, из 128 выпускников Морского кадетского корпуса 1904 г. (так называемый «Царский выпуск») православных было 117 человек. На втором месте с огромным отрывом шли лютеране — семь человек. Кроме того, было имелось два католика, а также по одному армянину–григорианцу и евангелисту–реформатору.
Иудеи морскими офицерами в России стать не могли ни при каких обстоятельствах, а вот дети крещеных евреев — вполне. Так, в Российском Императорском флоте служили три брата Бойсманы –Владимир Арсеньевич, Василий Арсеньевич и Камило Арсеньевич. Все они были детьми бывшего кантониста и крещеного еврея, однако в формулярах писались как «лютеране»
Наиболее известным из братьев был Василий Арсеньевич Бойсман, командир эскадренного броненосца «Пересвет» и герой обороны Порт–Артура, умерший в Японии. Вот что писал о нем в рапорте контр–адмирал князь Павел Петрович Ухтомский:
«… Капитан 1–го ранга Бойсман показал собою пример, достойный подражания.
Он был тяжело ранен в начале второго боя в плечо, живот и ногу. Спустился вниз для перевязки, но через 10 минут снова вышел на мостик и оставался на ногах, как во все время боя, так и ночью при отражении беспрерывных минных атак, и сошел вниз только тогда, когда вверенный ему броненосец был в 11 часов утра введен в Западный бассейн и установлен на швартовах; после чего командира надо было отвезти на «Магнолию» [101] , где ему сделали перевязку и операции. Поранение его тяжелое, но доктора надеются на выздоровление».
101
Госпитальное судно.
Когда Бойсман умер от ран в японском плену в городе Мацуяма, то при похоронах присутствовал японский почетный караул во главе с комендантом местного гарнизона.
Если приверженцы иудаизма в списках Российского Императорского флота отсутствовали, то вот мусульмане — были. Например, генерал–майор флота Исхак (Исаак) Ибрагимович Ислямов. В 1899 г. он участвовал в знаменитом походе ледокола «Ермак» в Арктику; отвечал за проведение гидрографических работ. Причина, по которой мусульманин проник в офицерский корпус Российского Императорского флота, была проста — Ислямов поступал не в Морское училище, куда принимали только христиан, а в Морское инженерное училище.
Сын генерала, мичман Яков Исаакович Ислямов, погиб в 1926 г. во время одного из первых авиационных перелетов через Атлантику.
Караим вице–адмирал Алексей Дмитриевич Сапсай числился между тем православным. И это несмотря на то, что религия караимов считается учеными ветвью иудаизма.
Сослуживцами по царскому флоту вице–адмирал характеризовался как малоэнергичный и замкнутый человек, что, однако, не мешало ему после перехода в Красный флот аттестовываться в качестве «политически благонадежного, хорошего и добросовестного работника». В последние годы жизни он занимал посты начальника Учебного отдела Управления военно–морских учебных заведений Рабоче-крестьянского Красного флота и члена Учебного комитета при помощнике командующего морскими силами Республики.
Адептами Русской православной церкви писались и другие Сапсай.
Напоследок расскажем об одной традиции, существовавшей с семьях русских морских офицеров.
Речь идет о «выжигании погон».
Издавна в России работали так называемые «выжиги», деятельность которых заключалась в том, что они добывали в специальных печках серебро и золото из старых галунов, мундиров, эполет, аксельбантов и т. д. Но мало кто знает, что такого рода «металлургией» занимались и многие семьи моряков.
Как известно, у каждого морского офицера существовало несколько форм одежды — зачастую, до двух десятков на разные случаи жизни. И на каждом кителе, шинели и мундире были погоны. После производства в следующий чин, все погоны и эполеты «демонтировались», после чего сжигались. А из полученного металла делались серебряные столовые приборы — ложки, лопаточки для пирожных и т. д. Причем про каждый предмет хозяйка могла точно сказать, из каких погон он сделан.