Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Шрифт:
Глава 6. «Воруют, государь!»
Эта знаменитая фраза великого русского историка Николая Карамзина — ответ на вопрос императора Александра Первого о положении в стране — могла быть полностью отнесена и к Российскому флоту. Воровали настолько активно и талантливо, что можно только диву даваться изворотливости наших предков, а также запасу прочности самого Морского ведомства.
Более того, воровством зачастую даже гордились. Так, на неоднократные доклады о злоупотреблениях по казенной части, матушка Екатерина Великая как–то заметила:
«Меня обворовывают точно так же, как и других; но это хороший знак и показывает, что есть что воровать».
Воровать и вправду было что. Согласно официальным статистическим
В 1913 г., в период активной подготовки вооруженных сил Российской империи к Первой мировой войне, доля Морского ведомства в расходной части имперского бюджета выросла уже до 7,9 %, что означало выделение 311 млн рублей. Больше шло только, что удивительно для нашего времени, на нужды Министерства народного просвещения (475,4 млн рублей) и Главного Управления землеустройства и земледелия (348,2 млн рублей).
Темпы роста русского военно–морского бюджета в 1913/1914 г. в сравнении с 1907/1908 г. были самыми высокими в мире. Российский показатель составил 173,9 % против 143 % –у Австро—Венгрии, 79 % –у Италии, 67 % –у Франции, 61,9 % –у Германии, 50 % –у Великобритании и 33,7 % –у Японии. К примеру, в денежном выражении бюджет британского Адмиралтейства вырос на 15,06 млн фунтов стерлингов против 15,4 млн фунтов стерлингов у Морского ведомства Российской империи. Более того, по объемам затрат на флот Россию обходили только Великобритания и США. В материковой Европе конкурентов не было.
Справедливости ради отметим, что отрыв Великобритании от России все равно был огромным — в 1912/1913 г. — 414,5 млн рублей против 159,2 млн рублей. Правда, Германия могла похвастаться лишь 105,7 млн рублей, Италия — приблизительно 80 млн рублей, а Франция — 52,7 млн рублей.
Казнокрадству уделено внимание уже в Морском уставе Петра Великого. Одна из статей прямо говорит о том, что «интендант во флоте воинском» должен смотреть за корабельными комиссарами [102] , «дабы должность свою право исполняли, без корысти и утайки в деньгах, провианте и мундире; дабы люди на кораблях никакой нужде не терпели. Чего для должен ездить по кораблям, и спрашивать у служителей корабельных [103] , нет ли от комиссаров какой им обиды».
102
Комиссар заведовал на корабле припасами.
103
«Корабельными служителями» называли матросов.
Комиссару посвящена в Уставе отдельная глава, состоящая из всего одного, но очень емкого абзаца, который мы приведем почти полностью:
«Он повинен из магазина на определенной ему корабль принять, когда корабль готовится к походу, на всех людей, на всю компанию, на сколько от Адмиралтейской Коллегии определено будет, при присутствии корабельного секретаря, денежное жалование, запасной мундир, провиант. Которое все должен раздавать и записывать по учрежденной табели, определенной для раздачи провианта, и иметь весы и меры справедливые. Также смотреть накрепко, чтоб принимать доброй провиант, под наказанием смертным; разве какой нужды разной письменной указ из Коллегии Адмиралтейской о том дан будет, чтоб, каков есть, принять. И при возвращении паки в порт, повинен в том, во всем отчет дать верной, что изошло и что осталось. Также во время компании, повинен рапортовать командира корабельного и Интенданта, или кто во место его будет дело его отправлять по вся недели. А ежели каким умыслом или корыстью согрешит, будет живота лишен».
Объемы воровства были настолько вопиющими, что еще в отчете по Морскому ведомству за 1853-1854 гг. Генерал–адмирал Великий князь Константин Николаевич прямо писал, что в результате ревизий департаментов
Спустя пять лет заведующий морской частью в Николаеве, военный губернатор Севастополя и Николаева контр–адмирал Григорий Иванович Бутаков писал Генерал–адмиралу Великому князю Константину Николаевичу, что злоупотребления во флоте еще до Крымской войны 1853–1856 гг. приняли столь громадные размеры, что «почти весь Николаев [104] со своими огромными домами, большей частию выставляющими втихомолку на улицу только три, а много пять окон, выстроился от них. Множество окрестных деревень выросли из того же источника».
104
Николаев считался местом пребывания командования флотом.
Не отставала от черноморцев и Балтика, где в 1853–1854 гг. в ходе ревизии было вскрыто немало вопиющих фактов казнокрадства. Так, проверяющий Михаил Рейтеры [105] дипломатично отмечал, что целый ряд убытков происходил от попустительства начальства, которое «налагает взыскания за арифметические ошибки и описки и не замечает, когда число печей, на которые отпускаются дрова, превышает число действительно существующих».
Та же проверка включает еще один весьма оригинальный факт казнокрадства. Флот проводил гляциологические исследования. На колку льда в канавке площадью 117 квадратных аршин [106] и поддержание ее свободной ото льда в течение зимы по смете было исчислено ежедневно 24 человека рабочих, три кузнеца на починку инструмента и один подносчик инструмента от кузницы к месту работы. На одного рабочего, таким образом, пять квадратных аршин льда, причем расчет кузнецов и подносчика был сделан как при работах при обтесывании гранита.
105
В 1862–1878 гг. занимал пост министра финансов, а в 1881–1886 гг. — председателя Комитета министров.
106
Один аршин равняется приблизительно 71 см.
Среди балтийских портов худшей славой пользовался Свеаборг (морская крепость, пригород Гельсингфорса, современного Хельсинки). И снова слово художнику Алексею Петровичу Боголюбову:
«…Свеаборг был какой–то отпетый порт. Рассказывали, что во времена Александра Благословенного было здесь такое воровство, что в делах портового архива находится показание одного смотрителя экипажеских магазинов, де столь множество крыс развелось в оных, и эти бестии даже съели медную пушку 8–дюймового калибра. Были также сказания и такие: раз крысы съели живьём часового с ружьём и амуницией, возвращаясь с водопоя. А что крыс бывало много и в наше время, то и я о том свидетельствую, ибо, стоя в карауле у Морских ворот, видел, как целая серая масса плотно двигалась из одной подворотни магазина в другую, но часовых не трогала».
Не отставали и подрядчики.
На вопрос, «какие причины дают подрядчику возможность при производстве работ достичь по некоторым статьям расходов сокращения и дешевизны сравнительно с издержками, делаемыми по тем же статьям казной», известный санкт–петербургский купец, коммерции советник Сергей Кудрявцев ответил в середине XIX в. следующее:
«.Я стараюсь пользоваться всеми различными, однако же неопределенными, но законными обстоятельствами по своим коммерческим сношениям, какие только благоприятствуют выгодному для меня исполнению обязательств с казною».
И это при том, что Кудрявцев именовался современниками «кристально честным человеком». Как говорится, комментарии излишни.
В борьбе с казнокрадством не помогали и решительные меры — из–за невозможности их всегда применять.
Как известно, Петр Великий обратился как–то к генерал–прокурору Сената Павлу Ягужинскому с требованием написать указ, по которому виселица угрожала любому, кто украдет хотя бы лишь на стоимость веревки. «Мы все воруем, только один более и приметнее, чем другой», — остудил пыл монарха рассудительный Ягужинский.