Под чертой (сборник)
Шрифт:
Что телевидение! В ближайшем книжном магазине я в ошеломлении понял, что специальных серий книг для любознательных подростков тоже нет. Или есть, но столь малотиражны, что до массового прилавка не доходят. И что должен читать старшеклассник-интеллектуал (из числа тех, для кого сэлинджеровское семейство Глассов делало программу «Умные ребята»)? У взрослых хоть есть книги серии Philosophy или Corpus издательства «Астрель» – последние нередко спонсирует фонд Дмитрия Зимина «Династия» (может, вы видели знак «Династии» – дерево – на корешках?). Благодаря этому взрослый российский интеллектуал может читать тех же Адорно или Фукуяму, которых читает интеллектуал западный. А
Я не хочу сказать, что в России нет энтузиастов, продвигающих, говоря словами покойного Симона Соловейчика, «учение с увлечением». Существует проект «Нигде не купишь» по выходу аудиокниг – каким-то образом там улаживают дела с имущественными правами и выкладывают в открытый доступ аудиокниги, так что любой может прослушать и замечательную «Анну Иоанновну» историка Анисимова, и «Одноэтажную Америку» Познера, Кана и Урганта (отличные дополнения к урокам истории и географии!)
Но, вероятно, что за отсутствием денег их записывают не те актеры, что лучше, а те, что есть: не знающие английского, отчего текст про Америку выглядит работой двоечника…
Впрочем, не хочу уходить в детали. Моя идея состоит в том, что без финансовой помощи государства ситуация с образовательными книгами, радио– и телепрограммами, дисками и лекциями не изменится. Частный бизнес тут не поможет, потому что денег надо много, а вместо прибыли будет убыток. Просто в данном случае государство при финансировании должно забыть про свою обычную формулу «кто девушку платит, тот и танцует». То есть государство должно давать деньги на уникальные образовательные проекты – и все. А решать, на что эти деньги тратить, должно не Минобразования или Минкультуры, а общество. В лице, допустим, историка Анисимова, журналиста Познера или завуча петербургской классической гимназии Лурье.
Это эффективная и, что называется, работающая схема. Она применяется в общественно значимым областях (например, в работе НКО и НГО) в Америке и Европе, да порой и у нас, хотя у нас все реже и реже. Потому что у нас, повторяю, все имеющие общественный вес тут же обретает государственную значимость, а все государственно значимое тут же берется под колпак. Да, да, да – кто девушку платит, тот и танцует, чего тут непонятного?
Да мне все и понятно.
Что тот, кто платит, танцевать так и не научится, и что девушка в результате превратится в сами знаете кого.
P.S. Огромная благодарность за помощь ЖЖ-юзерам igorzhukov, andanton, asha_chokerbali, xoxoska, blogo_go, gennifer_adamas, algana, golovin_k101, angry_badger и твиттер-юзерам @Kalashnikovv_D, @anuttag, @vkushchuk, @Dobyszew, @9septparty, @opera_aperta, @argenetix, @83Mira.
2013
67. Памятка диссиденту, или лекция № 52//
О русских инакомыслящих XVII века (трибьют Ключевскому)
Есть школы, где взрослых (иногда – взрослых выпускников) приглашают прочитать 1 сентября лекцию старшеклассникам. Если бы меня пригласили, я бы прочитал лекцию про русское инакомыслие.
Из «старых» диссидентов в русской истории школьник обычно знает князя Курбского (сбежавшего от Ивана IV в Литву, а затем ведшего с грозным царем переписку). А еще – Петра Чаадаева (объявленного за «философические письма» сумасшедшим).
Но есть три русских диссидента, о которых мало кто слышал. Может, потому, что жили они в смутном XVII веке, когда русская деспотия, рухнув, привела к цепочке страннейших правлений: там и скудоумный Федор, и Лжедмитрий, и первые Романовы, садившиеся на трон детьми. Тогда русское колесо, увязшее было в самодержавной колее, начинает с чавканьем ее прокладывать дальше, несмотря на кровь, грязь и отставание от Европы.
В это время живет в Москве князь Иван Хворостинин. Он еще при Лжедмитрии дружит с поляками, учит латынь, начинает читать иноземные книги и приходит в отчаяние при виде того, что делается дома. Впадает в католицизм, ведет публичные споры, а поскольку образован блестяще и церковную литературу и историю знает назубок, то своих полуграмотных оппонентов делает, как детей. При этом характер у князя Ивана – не приведи боже. Высокомерный, презрительный к окружению, «в разуме себе в версту не поставил никого», он ведет себя по-хамски: ладно сам православного «обычая не хранит», так еще дворовым запрещает ходить в церковь, а в 1622 году пьет всю страстную «без просыпу» и не едет ни к утрене, ни в Кремль.
Сочетание вольнодумства и свинства воспринимается царем как свинство вольнодумства, над князем сгущаются тучи, он распродает имущество, думая бежать в Европу – однако не успевает. Обыск, арест, ссылка в Кириллов монастырь. Изъяты стихи и проза, в коих князь называл царя «деспотом русским», а также, цитируя одного историка, «выражал скуку и тоску по чужбине, презрение к доморощенным порядкам, писал многие укоризны про всяких людей Московского государства, жаловался, будто в Москве… все люд глупый… сеют землю рожью, а живут все ложью».
«Это был, – продолжает историк, – русский вольнодумец на католической подкладке, проникшийся антипатией к византийско-церковной черствой обрядности и ко всей русской жизни, ею пропитанной, – отдаленный духовный предок Чаадаева». За то я неврастеника и алкоголика Хворостинина и люблю.
Следующий за Хворостининым диссидент – подьячий Посольского приказа (то есть дипломат) Григорий Котошихин, который однажды отказался выполнять распоряжения князя Долгорукого (тот требовал от него доносов), и в 1664 году бежал сначала в Польшу, а потом в Германию и Швецию, осуществив замысел Хворостинина. На родине, понятно, ему этого не простили, обвинили в воровстве, потребовали выдать… В общем, очень похоже на историю с Березовским (если бы у царя Алексея Тишайшего был телеканал, представляю, какой фильм про Котошихина там бы смастерили!)
Интересно, что, столкнувшись с Западом, Котошихин, человек образованный (его знания высоко ценил шведский канцлер Магнус де ла Гарди) все равно испытал культурный шок. Впечатленный Европой, Котошихин начал писать заметки о русской жизни, в которых и сейчас многое вызывает нервный смех: например, то, что русские люди живут в «спесивстве и бесстыдстве». Или что «царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе». Котошихина было бы полезно почитать борцу за традиционные семейные ценности Елене Мизулиной. Прибегая к пересказу уже цитировавшегося историка, семейная жизнь в Московии во второй половине XVII века такова: «произвол родителей над детьми, цинизм брачного сватовства и сговора, непристойность свадебного обряда… битье и насильственное пострижение нелюбимых жен, отравы жен мужьями и мужей женами».