Под деревом зеленым или Меллстокский хор
Шрифт:
– Здесь, - откликнулась Фэнси.
– Ваши глаза скоро привыкнут к темноте.
– А пока вы, может быть, дадите мне руку?
Фэнси протянула ему кончики пальцев, и они выбрались на дорожку.
– Вы не очень-то охотно принимаете ухаживания.
– Все зависит от того, кто ухаживает.
– Например, мужчина вроде меня. Гробовое молчание.
– Ну так что вы на это скажете, мисс?
– Все зависит от того, как ухаживают.
– Не пламенно, но и не холодно; не навязчиво, но и не от случая к случаю; не слишком торопясь, но и не вяло.
–
– спросила Фэнси.
– Спокойно и разумно, - отвечал Шайнер.
– Как бы вы ответили на такую любовь?
– Без восторга, но и не равнодушно; не краснея, но и не бледнея, не воспылав любовью, но и не отвергнув любовь.
– Так как же?
– Да никак.
Кладовая Джеффри Дэя в задней части дома была увешана пучками сушеной шандры, мяты и шалфея, бумажными мешочками с тимьяном и лавандой и длинными вязками чистеньких луковиц. На полках были разложены крупные желтые и красные яблоки и отборные клубни раннего картофеля - для посадки будущей весной; а на полу громоздились кучи обыкновенного картофеля. В одном углу висели на гвоздях пустые ульи, а под ними стояло несколько бочек молодого сидра из яблок нового урожая; напиток пенился и сочился наружу из не закупоренных еще бочек.
Фэнси опустилась на колени возле двух перевернутых ульев и наклонила один из них - так ей было удобнее доставать его содержимое. Засучив рукава выше локтя, она так осторожно и ловко просовывала свою розовую ручку между сотами, что не повредила ни единой ячейки. Слегка расшатав каждый сот, она отламывала кусок за куском и складывала их в большое синее блюдо, стоявшее на скамье рядом с ней.
– А чтоб их, злодеек!
– сказал Джеффри, светивший дочери, и беспокойно передернул спиной.
– Пожалуй, пойду все-таки в дом, вытряхну мошенниц; иначе они не оставят меня в покое. Две впились что есть мочи. Ума не приложу, как это у них до сих пор хватает сил.
– Хорошо, мой друг, ступайте, а я подержу свечу, - сказал мистер Шайнер, неторопливо беря у него свечу, после чего Джеффри удалился, по обыкновению, большими шагами.
Не успел он обогнуть дом и подойти к двери, как послышались чьи-то приближавшиеся к пристройке шаги, в отверстие, через которое поднималась деревянная щеколда, просунулся чей-то палец, и в кладовую вошел Дик Дьюи, все это время бродивший по лесу, тщетно ожидая ухода Шайнера.
Фэнси подняла глаза и поздоровалась с Диком, заметно смутившись; Шайнер крепче стиснул подсвечник, но на тот случай, если это совершенное в молчании действие не достаточно убедительно покажет Дику, что он, Шайнер, абсолютно спокоен и чувствует себя здесь как дома, запел с победоносным видом:
У Артура-короля было трое сыновей...
– А отец где?
– спросил Дик.
– В доме, наверно, - отвечала Фэнси, ласково взглянув на него.
Дик огляделся и явно не выразил намерения сразу же удалиться. Шайнер продолжал напевать:
Мельник у себя в пруду утоп,
Ткач повесился в петле из пряжи,
А портняжку дьявол уволок
И сукно забрал с собой туда же.
– Ну уж и стишки - ни складу, ни ладу. Не иначе как
– ядовито заметил Дик и презрительно повел носом.
– Мне свое недовольство не высказывайте. Я тут ни при чем!
– отвечал мистер Шайнер.
– Обращайтесь к тому, кто их сочинял.
Фэнси тем временем уже овладела собой.
– Отведайте, мистер Дьюи, - сказала она, протягивая ему круглый кусочек сота, последний из ряда; она все еще стояла на коленях и, запрокинув голову, смотрела Дику в лицо, - а потом уж и я попробую.
– И я, с вашего позволения, - сказал мистер Шайнер.
Несмотря ни на что, фермер по-прежнему, сохранял мину превосходства, словно его положение в обществе не позволяло ему снизойти до шуток. Получив из рук Фэнси кусочек сота, он мял его до тех пор, пока ячейки не стали лопаться и мед не потек с пальцев тоненькой струйкой.
Фэнси вдруг слабо вскрикнула, и оба кавалера сразу уставились на нее.
– Что случилось, милая?
– воскликнул Дик.
– Пустяки, но только... ой-ой-ой, пчела укусила меня в губу! Она сидела в одной из ячеек, которые я сосала.
– Только чтобы губа не распухла, - это опасно!
– сказал Шайнер, опускаясь на колени рядом с Фэнси.
– Позвольте, я взгляну.
– Нет, нет!
– Дайте-ка взгляну я, - сказал Дик, опускаясь на колени рядом с девушкой с другой стороны; немного поколебавшись, Фэнси оттянула пальцем губу и показала укушенное место.
– Ах, надеюсь, это скоро пройдет! Укусила бы в любое другое место - не беда, а в губу - очень уж некрасиво, - добавила Фэнси со слезами на глазах, слегка морщась от боли.
Шайнер поднял свечу над головой и склонился к самому лицу Фэнси, словно она показывала губу ему одному, в ответ на это Дик тоже придвинулся поближе - словно Шайнера и вовсе не было.
– Распухает, - сказал Дик, глядя на Фэнси справа.
– Не распухает, - сказал Шайнер, глядя на Фэнси слева.
– А это опасно, если в губу?
– заволновалась Фэнси.
– Я знаю, в язык опасно.
– Да нет, совсем не опасно!
– отвечал Дик.
– Довольно опасно!
– одновременно с Диком отвечал Шайнер.
– Да уж, придется потерпеть!
– вздохнула Фэнси, снова склоняясь над ульями.
– Хорошо бы, мисс Дэй, приложить нашатырного спирту с маслом, заботливо посоветовал Шайнер.
– Прованское масло с нашатырем очень помогает от укусов, мисс Дэй, еще заботливее сказал Дик.
– У нас есть эта смесь. Не будете ли вы так добры сбегать за ней в дом и принести сюда?
– попросила Фэнси.
Случайно или нарочно, но она так неопределенно бросила это "вы", что было неясно, к кому оно относится, а потому оба - и Дик и Шайнер, как два акробата, вскочили на ноги и бок о бок шагнули к выходу, одновременно взялись за щеколду, подняли ее и точно так же, плечом к плечу, направились к дому. Мало того, войдя в комнату, они точно так же, рядышком, промаршировали к сидевшей на стуле миссис Дэй; при этом дверь в дубовой перегородке стены так хлопнула, что оловянные кружки на полке зазвенели, будто колокольчики.