Под деревом зеленым или Меллстокский хор
Шрифт:
Показался прямодушный Дик, вся провинность которого на этом гулянье, или пикнике, заключалась лишь в том, что, любя одну-единственную Фэнси, он горько вздыхал без нее и тем самым лишил себя невинных радостей, которые могло бы доставить ему гулянье; он и с соперницей-то Фэнси стал танцевать с горя - просто не зная, как убить этот скучный, нудный вечер. Но Фэнси этому не верила.
Фэнси обдумала, как ей держаться. Упрекать Дика? О нет.
– Я ужасно расстроена, - сказала она, делая вид, что с превеликим огорчением разглядывает под деревом несколько упавших яблок; однако настороженное ухо уловило бы в ее голосе
– Из-за чего ты расстроилась? Что случилось?
– горячо откликнулся Дик.
– Я разделю с тобой твое горе, милая, и помогу тебе.
– Нет, нет, ты мне помочь не можешь! Никто не может!
– Отчего же? Что б там ни было, не надо так огорчаться. Скажи мне, дорогая, в чем дело?
– О, это совсем не то, что ты думаешь. Просто ужасно, и грех этот на мне!
– Грех? Да разве ты, Фэнси, способна грешить! Быть этого не может, я знаю.
– Может, может!
– твердила Фэнси, очень мило разыгрывая безутешное отчаяние.
– Я поступила дурно, и мне стыдно в этом сознаться. Никто меня не простил бы, никто! А уж ты и подавно! Я позволила себе кокетничать!
– Что? Неужели кокетничать?
– Дик с трудом сдержал готовое прорваться негодование.
– Да ведь только позавчера ты говорила мне, что в жизни своей ни с кем не кокетничала!
– Нет, кокетничала, - и так все нехорошо вышло! Я позволила другому говорить мне о любви, и...
– Боже мой! Но я прощу тебя - если это не твоя вина, - да, прощу! Теперь Дик чувствовал себя совсем несчастным.
– И ты поощряла его?
– Ах, я сама не знаю... да, хотя нет. Да нет, пожалуй, все-таки поощряла?
– А кто же это?
Молчание.
– Скажи мне.
– Мистер Шайнер.
После долгого молчания, которое нарушил стук упавшего на землю яблока, мучительный вздох Дика и всхлипывание Фэнси, Дик заговорил с непритворной суровостью:
– Рассказывай все, все как есть.
– Он посмотрел на меня, а я - на него, и он мне сказал: "Пойдемте к воде - я покажу вам, как ловить снегирей". А мне, мне так хотелось научиться, - я давно мечтала поймать снегиря! Я не устояла перед соблазном и говорю ему: "Хорошо", - а он: "Тогда идемте". И я пошла с ним к нашей прекрасной реке, и тут он говорит: "Внимательно следите за тем, что я буду делать, и тогда научитесь сами: я обмазываю веточку птичьим клеем, отхожу в сторонку и прячусь в кустах; тут прилетает умница-птичка, садится на ветку, хлопает крыльями, и она - ваша, не успеете вы и..." - и... забыла что!
– Чихнуть, - мрачно отозвался Дик из пучины поглотившего его отчаяния.
– Нет, не чихнуть, - всхлипнула Фэнси.
– Тогда, значит, "глазом моргнуть"!
– Дик говорил тоном человека, решившего узнать всю правду или погибнуть.
– Вот, вот! Потом я взялась за перила, чтобы перейти по мостику и... Вот и все.
– Ну, особого греха тут нет, - сказал Дик строго, но уже повеселев. Правда, я никак не возьму в толк, чего это Шайнеру вздумалось обучать тебя не его это дело. Однако, сдается мне, тут было еще что-то, посерьезнее, а не то с чего бы тебе так расстраиваться?
Он заглянул Фэнси в глаза. О горе горькое! В них по-прежнему читалась вина.
– Нет, Фэнси, ты сказала мне не все.
– Для добродушного юноши Дик говорил довольно
– Ах, не будь таким жестоким! Теперь я боюсь тебе сказать! Если бы не твоя суровость, я бы все рассказала - а теперь не могу!
– Ну же, Фэнси, милая, рассказывай. Я прощу тебя, я не могу не простить, клянусь небом и землей, не могу - хочу я того или нет, - ведь я так тебя люблю.
– И вот, когда я взялась рукой за перила, он коснулся моей руки.
– Негодяй!
– выпалил Дик, мысленно стирая воображаемого соперника в порошок.
– Он посмотрел на меня и наконец спросил: "Вы влюблены в Дика Дьюи?" "Может быть", - отвечала я, а он: "Очень жаль, если так, я ведь хочу жениться на вас, всем сердцем хочу..."
– Ну и наглец! Хочет на тебе жениться.
– Дик содрогнулся от горького, презрительного смеха. Но вдруг осекся, сообразив, что его могли и не принять в расчет.
– Только я не знаю, может, ты и в самом деле собираешься... за него, - заключил он с леденящим душу безразличием отверженного.
– Да нет же, что ты!
– отвечала Фэнси, и ее всхлипыванья начали мало-помалу стихать.
– Ну, если так, - Дик стал понемногу приходить в себя, - получается, ты раздула эту историю - наговорила всяких страхов, а кончила пустяками. И я знаю, почему ты это затеяла, - все из-за этого гулянья!
– Он отвернулся от Фэнси и с решительным видом отошел на несколько шагов, словно все ему опостылело, даже Фэнси.
– Тебе хотелось, чтоб я тебя приревновал, но я не позволю так с собой обращаться, - бросил он ей через плечо и гордо зашагал прочь, словно вознамерившись отправиться в самую отдаленную из английских колоний.
– О Дик, Дик!
– Фэнси бросилась за ним кроткая, как овечка, - под конец она и в самом деле испугалась.
– Ты меня убиваешь! У меня дурные наклонности, уж такая я гадкая, и я ничего не могу с собой поделать. Прости меня, Дик! Я тебя всегда люблю, даже когда ты выглядишь глуповато и мне кажется, что ты для меня недостаточно хорош, - я все равно тебя люблю, Дик, люблю! Но есть и кое-что посерьезнее, хотя это и не касается нашей с Шайнером прогулки.
– Что же еще?
– спросил Дик. Он уже не собирался бежать в колонии, а, напротив, ударился в другую крайность: стоял как вкопанный, словно и не собирался идти домой.
– Это и вправду серьезно, - сказала Фэнси, утирая слезинки, предвещавшие новый поток слез.
– Отец сказал мистеру Шайнеру, что был бы счастлив видеть его своим зятем, если он добьется моего согласия, и что он охотно разрешает ему ухаживать за мной.
IV
СОГЛАШЕНИЕ
– Это и вправду серьезно.
– Дик давно не говорил так вдумчиво.
Дело в том, что Джеффри понятия не имел о постоянных встречах и прогулках его дочери с Диком. Впервые услышав, что молодые люди как будто нравятся друг другу, он заявил, что, прежде чем разрешить что-либо подобное, он должен все хорошенько обдумать, и очень неразумно со стороны Дика, уж не говоря о Фэнси, показываться и впредь на людях вместе. Но Джеффри преспокойно позабыл об услышанном и, разумеется, ничего не обдумал. А время меж тем шло, и в силу одного этого мысли Джеффри снова обратились к мистеру Шайнеру. Даже Шайнер начал было думать, что для Фэнси Дик больше не существует, хотя, со своей стороны, этот на редкость беспечный джентльмен еще не предпринял никаких шагов.