Под грязью - пустота
Шрифт:
Удержаться на ногах. Устоять, не свалиться. Гаврилин постоял согнувшись, ожидая нового приступа. Сплюнул. Горло снова сжалось, но это были только позывы. Гаврилин выпрямился, прислонился спиной к крыльцу, попытался отдышаться, но боль была начеку.
Гаврилин сунул руку под куртку. Пальцы натолкнулись на рукоять пистолета. Выше свитер был мокрым. Кровь.
Гаврилин постоял еще несколько секунд. Тошнота отступила, в голове немного прояснилось. Только вот слабость…
Гаврилин осторожно поднялся по ступенькам, прошел неосвещенные сени, вошел в комнату.
Электричества у них действительно нет. Комната освещалась двумя керосиновыми лампами. А он и не заметил. Гаврилин увидел, что лесник стоит возле скамейки, внимательно что-то рассматривая.
Что там может быть? Гаврилин шагнул к лавке. Кровь. Она все-таки просочилась.
Лесник поднял на Гаврилина взгляд.
– Сержант, говоришь?
Гаврилин попятился.
Лесник выпрямился:
– Милиционер?
Гаврилин наткнулся спиной на стену. Остановился, а потом медленно двинулся вдоль нее.
– Ты кого наколоть хотел? – лесник ухмыльнулся, – И ведь почти получилось!
– Батя! Кунака я выпустил! – дверь распахнулась, и в комнату вошел сын лесника.
Он замер на пороге, удивленно рассматривая отца и гостя.
– А таки я был прав! – сказал лесник, – Никуда от нас бабки не делись! Бери его!
Гаврилин вжался спиной в угол, вытащил из-за пояса пистолет и снял его с предохранителя:
– Назад.
– Чего?
– Назад.
– Батя, у него пистолет! – голос прозвучал немного обиженно.
– Брось пушку! Слышь? – лесник мелкими шагами обошел стол, – За тобой уже едут!
– Ага, – кивнул Гаврилин, – сейчас брошу.
Лесник сделал еще один шаг.
– Стоять! – Гаврилин навел на него пистолет.
– Батя!
Гаврилин покосился на крикнувшего. Зомби и сын, мать их так!
– Что делать, батя?
– Выйди из комнаты, – сказал лесник, не сводя взгляда с Гаврилина.
– Стоять!
– А ты все равно не выстрелишь. Хотел бы – уже положил бы обоих.
– Вам деньги нужны?
– Откупиться хочешь? – еще шаг.
Гаврилин отвел ствол в сторону и нажал на спуск. Выстрел прозвучал оглушительно, стоявшая на столе бутылка взорвалась осколками. Комната наполнилась кислым запахом сгоревшего пороха и самогона.
– Я не шучу.
Лесник замер. Сын его исчез за дверью.
– Подними руки и отойди к стене! – приказал Гаврилин.
– Это ты так к нам за гостеприимство?
За дверью что-то лязгнуло.
Ружье, понял Гаврилин.
– Не делайте
– Батя?
– Подожди, – сказал лесник, не опуская рук, – подожди.
– Я просто уйду, никого не трону, – сказал Гаврилин.
– Куда ты уйдешь? Ты вон на ногах еле стоишь.
– Не твое дело. Просто скажи сыну, чтобы он бросил ружье и убрал со двора собаку.
– И ружье чтобы бросил, значит, и с собакой… – лесник опустил руки.
За дверью снова лязгнуло.
Твою мать, подумал Гаврилин, еще одно ружье.
Взгляд лесника бегал: дверь, пистолет, лицо Гаврилина и снова дверь.
– Мне нужно просто уйти.
Лесник не ответил.
– Если вам нужны деньги…
– Кому ж они не нужны…
– Я заплачу, – рука с пистолетом начала дрожать, и Гаврилин подпер ее левой рукой.
– Заплатишь…
– Сколько за меня назначили? Тысячу? Я дам больше. Сколько нужно?
Лесник усмехнулся:
– Больше?
– Да.
– Не хочется попадать в Крабу?
– Какая разница? Вам ведь нужны деньги.
– Деньги нужны всем… – лесник пристально посмотрел в глаза Гаврилину.
– Я… – в голове звенело и комната снова начинала плыть перед глазами, – я просто уйду.
– Извини, – сказал лесник и вдруг глаза его округлились, и он надсадно закричал, – Сзади!
Гаврилин покачнулся, оглядываясь. Одновременно с этим скользнула в мозгу мысль, что это ловушка, но мысль это была такой вялой, что не успела добраться до сознания вовремя.
Оглянувшись, Гаврилин услышал звон посуды. Палец нажал на спуск пистолета, отдача рванула руки.
Кто мог ожидать такой прыти от пожилого мужика? Гаврилин сделал несколько шагов вперед и прижался спиной к деревянной стене возле двери.
– Батя, что делать будем?
– Держи дверь на прицеле, – скомандовал лесник.
– А что…
– По ногам стреляй. Что зарядил?
– Картечь.
– Вот и ладненько. По ногам. Он нужен живым.
Гаврилин сплюнул.
Картечь. По ногам. Сволочи. Гаврилин закрыл глаза, стараясь успокоиться. Дышал мелко, щадя рану, задабривая боль. Он уже стрелял дважды. В пистолете осталось еще шесть патронов и восемь патронов в запасной обойме.
И никаких шансов. В комнате два окна. Маленькие, с двойными рамами. Сходу их не проломить. Завозится, и в комнату успеет ворваться крошка-сын и его папа-гуманист.
Есть еще одна дверь – наверное в спальню. Гаврилин поборол мгновенное желание перебежать туда и закрыться. Все это только продление агонии.