Под крылом - океан
Шрифт:
— Дурак, всю жизнь себе испортил! Еще пожалеешь!
— Мне и этого полета вот так хватит! — Хрусталев провел ладонью выше головы. — А вы делайте свою жизнь. Но даже когда в лампасах ходить будете, помните, что есть такой правый летчик, который никогда не подаст вам руки. Никогда!
Игнатьев все смотрел на Хрусталева, и лишь взгляд выдавал закипавшую в нем ярость. Мог он сейчас взорваться, но не в его натуре было становиться чьим бы то ни было открытым врагом. Нет, он сейчас сдержится, но зато позже все вернет сполна. Так он думал…
И, ничего
Автобус тронулся, поднимая снежную круговерть.
«Вот и хорошо!» — Андрей вздохнул, забросил за плечо планшет и неторопливо направился домой.
Было легко, впереди мельтешил снег — последний снег этой холодной зимы.
Последний выбор
Повесть в монологах с отступлениями
1
Это был их последний совместный полет, и, как многие из последних, он не заладился с подготовки. Время запускать двигатели, а второго штурмана нет. Весь экипаж уже сидел по рабочим местам в шлемофонах, спасательных жилетах, привязных ремнях и ждал старшего лейтенанта Мамаева.
Майор Полынцев — двухметровый, красивый, с веселым, светлой лазури взглядом — сидел за командирским штурвалом и посматривал на часы. Он знал, что сейчас также посматривает на часы подполковник Кукушкин Виктор Дмитриевич — руководитель полетов. Можно было заранее доложить о задержке, но Полынцев надеялся, что Мамаев вот-вот подскочит. Не хотелось лишних разговоров.
Полынцев представлял, как в стеклянном шестиграннике КДП быстренько расхаживает перед командным пультом подполковник Кукушкин, располневший не по возрасту — не расхаживает, а катается колобком, как улыбается планшетисткам в неизменно прекрасном настроении, не забывая посматривать на электронное табло под потолком. Что-что, а за выдерживанием времени запуска он смотрел хорошо. Совершенно справедливо: как экипаж выдерживает время запуска, такой в нем и порядок, так он и летает.
— Три полета три, почему не запрашиваетесь?
Виктор Дмитриевич видел со своей колокольни, как экипаж садился в самолет, и не сомневался, что командир корабля слышит его. Полынцев ждал вопроса.
— Не готовы! — схитрил он, не называя причины задержки.
Но такие номера не проходили у подполковника Кукушкина.
— Почему не готовы? Доложите конкретно!
— Нет второго штурмана!
— Понял. — И сразу пропала сталь в голосе руководителя полетов.
— На проводную! — То есть Полынцев должен позвонить ему по телефону.
Будь это обычная летная смена и вторым штурманом не старший лейтенант Мамаев, а кто-то другой, подполковник Кукушкин, не задумываясь, отстранил бы экипаж от полетов. Но сейчас у Полынцева одиночный вылет, и какой! За семью морями встретить на заправщике свою группу и плеснуть каждому по десятку тонн горючего. Чтобы все благополучно вернулись на свой аэродром, а не рассыпались по запасным. Как отстранишь?
— Борис, привет! — поздоровался Виктор Дмитриевич по телефону, хотя они здоровались уже на предполетных указаниях. — Где Мамаев? — Речь у Кукушкина быстрая, энергичная, все вопросы — ребром.
— Не знаю, товарищ подполковник! Предупредил меня утром, что будет сдавать подписку, но уже должен был подъехать…
— Может, машина сломалась? — Речь о личной машине Мамаева.
— Может.
— Что же делать? По оперативной линии меня теребят за вылет…
Чувствовалось, переживает и Виктор Дмитриевич вместе с Полынцевым: и не вылетать нельзя, и Мамаева нет. Вызывать другого второго штурмана — долгая песня.
— Все нормально, Борис! Вижу! Давай быстрей запускай, он едет.
Значит, Виктор Дмитриевич уже увидел с КДП ярко-зеленый «жигуленок» Мамаева.
Конечно же, волнение майора Полынцева, беспокойство подполковника Кукушкина ни в каком сравнении с запаркой самого Сергея Мамаева. Пот с него градом! Он из машины, как со скакуна, — видит же, двигатели запущены. Не переводя дух, без задержек бегом в самолет. На ходу прилаживает шлемофон. На ходу пристегивает ларинги, кислородную маску. Только взбежал по стремянке, техники тут же закрыли за ним люк — все, захлопнулось. Еще и пристукнули снизу.
Как только Серега Мамаев подключился к переговорному устройству, как только доложил о готовности к полету, так сразу и обрушился на него непосредственный начальник — первый штурман капитан Чечевикин:
— Где ты шляешься? Ты уже совсем инспектором стал. — Юра Чечевикин, как всегда, обходился без деликатностей. У него — только по существу.
Но перед Юрой Чечевикиным Мамаев уже не робел:
— Кому надо, тот знает, где я был. — То есть командир сидит молчит, а он все норовит воспитывать.
— Ах ты, чумак… Я в первую очередь должен знать, где ты находишься.
Старая песня!
Время вмешаться командиру:
— Хватит вам! Включаю магнитофон!
Полынцева можно упрекнуть, что он не установил между штурманами любви и дружбы. Позаботиться о согласии в экипаже — не просто благое пожелание, а его прямая обязанность. Более того, служебная необходимость. Так и он считал. Увы, разлад между людьми начинается не только тогда, когда им есть что делить. Если бы так просто все решалось. Никого из своих подчиненных Полынцев не мог назвать бесчестным человеком. Однако разрыв между штурманами произошел. Да такой, что любой жизни не хватило бы примирить их. Разрыв ли? Нет, тут другое! Какой мужчина не думает об успехе в жизни? Вот и развели их просто разные дороги к успеху. Не мирить, а сделать выбор! Вот как должен был поступить Полынцев. Но слишком поздно понял это.