Под маской любви
Шрифт:
Кассандра разглядывала себя в зеркало, сидя за туалетным столиком. Широко расставленные зеленые глаза. Немного припухлые веки. Густые темно-рыжие волосы. Полные губы, уголки слегка опущены вниз. Она не верила своим глазам. Ее лицо осталось таким, как прежде. Где же свидетельства того, что жизнь сломана, а сердце разбито?
Кассандра провела пальцем по узору на латунном абажуре лампы. Ее мать купила эту лампу, угадав, что дочурке понравится необычный светильник в форме цветка. Глубокие борозды на лепестках напоминали
Ей бы радоваться, что жених вернулся. Ей бы наряжаться в самые красивые платья, делать изысканные прически, чтобы ему понравиться. А ей не хочется его видеть…
Но разве мужчине подобает ночевать на одном этаже с двумя женщинами? Почему бы ему не устроиться в запасной спальне рядом с комнатами для прислуги или вообще не отправиться к себе домой?
Кассандра надеялась, что Лука проведет у них всего одну ночь, а потом переедет в свой палаццо,однако Агнесса настояла, чтобы он погостил подольше: пока убийца не пойман, присутствие в доме мужчины уж точно не будет лишним. Теперь они наконец смогут почувствовать себя в безопасности, особенно по ночам. Девушка слышала, как жених расхаживает по коридору, словно стражник.
Даже Лапка с утра грустила. Пятнистая кошка сидела на подоконнике и время от времени жалобно мяукала. Кассандре стало интересно, на что она смотрит. На лужайке резвилась пара скворцов. Кошка с тоской наблюдала за их возней. На кладбищенских воротах висел замок.
Теперь, увидев, как Фалько тащит из могилы мертвую женщину, Кассандра сомневалась, что еще хотя бы раз заставит себя отправиться на кладбище.
Девушка содрогнулась, вспомнив мертвую руку, свисавшую с края оловянного таза. Неужели такая участь ждала и Ливиану? Наверняка. Другого объяснения не существовало.
Хорошо, что она не успела позавтракать. Кассандра пыталась вызвать в памяти образ живой, веселой Ливианы. Она не желала думать о том, что подругу, возможно, разрезали на куски. Не желала, чтобы этот кошмар вытеснил светлые воспоминания.
Обед принесла Сиена. Вероятно, Агнесса решила, что после возвращения жениха племянница больше не нуждается в конвое.
— Он ушел, — сообщила камеристка. — Синьор да Перага. Сказал, что проведет в городе несколько часов, чтобы вы могли выйти из комнаты.
— Я не прячусь от Луки, — отрезала Кассандра.
— Конечно, нет, синьорина.
Сиена хотела уйти, но замешкалась в дверях.
— Простите, синьорина, но, быть может, лучше радоваться тому, что мы имеем, чем жалеть о том, что никогда не будет нашим, — произнесла Сиена, не оборачиваясь. Голос ее звучал мягко, но в словах слышался упрек.
— Не тебе подсчитывать, что я имею! — огрызнулась Кассандра. — И не тебе решать, чему мне радоваться!
Сиена повернулась к хозяйке.
— Простите меня, — промолвила она с дежурной улыбкой. — Я забылась.
Камеристка сделала реверанс и вышла из комнаты.
Кассандре хотелось заорать во все горло или что-нибудь
Кассандра бросилась на кровать и горько разрыдалась от стыда, гнева и отчаяния. Решено. Она больше не выйдет из своей комнаты. Останется старой девой и умрет в одиночестве, среди пыли и паутины.
Три дня Кассандра не выходила из комнаты. Нарисса приносила ей еду, уговаривала одеться, но девушка категорически отказывалась и от того, и от другого.
На четвертый день вместо деликатного постукивания Нариссы на дверь спальни обрушился град бесцеремонных ударов. Кассандра с головой укрылась одеялом и притворилась спящей.
— Вот ты где! — послышался голос Мадалены. Через мгновение Мада сдернула с подруги одеяло. — Боже мой! Что и говорить, я пришла вовремя.
Мадалена распахнула шкаф и принялась копаться в Кассандриных платьях. После долгих раздумий она выбрала темно-синий наряд, прибывший от портного на прошлой неделе. Держа платье на вытянутой руке, Мада швырнула подруге нежно-розовый корсет.
— Что ты делаешь? — воскликнула Кассандра, машинально вытянув руки, чтобы поймать его.
Мадалена одарила подругу очаровательной улыбкой.
— Спасаю тебя. И твой брак. Встряхнись. Остальное я беру на себя.
Кассандра и сама понимала, что надо встать, что оставаться в постели, когда лучшая подруга специально приехала, чтобы ее расшевелить, по меньшей мере невежливо. Но мысль о том, чтобы облачиться в тяжелое платье, сделать прическу, выйти в портего и завести светскую беседу, казалась девушке невыносимой.
— Ах, Мада, я так устала! — простонала она. — Давай посидим здесь.
Мада сморщила нос.
— С каких пор ты превратилась в калеку? Или ты вправду повредилась рассудком и решила похоронить себя в четырех стенах? — Она указала на Лапку, сосредоточенно царапавшую дверь. — Даже кошка хочет на волю.
Кассандра завернулась в одеяло.
— А я нет. Я вполне могла бы остаться здесь навсегда.
— Не выйдет. Или ты забыла: завтра моя свадьба. Я не пущу тебя на церемонию в ночной рубашке. — Мадалена улучила момент и с торжествующим видом отобрала у подруги одеяло. — Твоя тетушка собирается послать за лекарем, если ты не прекратишь упрямиться.
Кассандра застонала. Жестокосердный доктор Орсин стал бы пичкать ее горькими травяными отварами и с извращенным удовольствием сажать на нее пиявок.
— Ладно. Ты победила, — признала Кассандра, стягивая через голову ночную рубашку. Переодеться в свежее было не так уж плохо.
— Агнесса победила. Выиграла битву, но выиграет ли войну? — загадочно произнесла Мада, распутывая шнурки корсета. — Что с тобой творится? Ты ненавидишь Луку?
— Нет, — ответила Кассандра, придерживая шнурки, чтобы Мадалена не затягивала их слишком туго. — Я его просто не люблю.