Под покровом тайны
Шрифт:
– Я так и знал. Думаешь, почему я тебя заставил взять сколько стражи и прислуги? В походе все за всеми следят, и подсыпать яд не так просто. А если бы ты поехал один, тебя бы пристукнули в каком-нибудь кабаке по-тихому, и тела не нашли потом.
– И кто это заказал, ты тоже знаешь?
– осторожно уточнил Лин. Настроение у отца было непонятное. Вроде злился, но не на него. На себя, что недосмотрел, или на того, кто все это устроил?
Кто угодно мог быть, в общем-то, из картографического похода тайны не делали. Или отцу
– Знаю.
– Буркнул Император, внезапно садясь в своё кресло за столом и пряча лицо в руках.
– Поэтому-то и нервничаю. Знаю, а сделать ничего не могу.
– Кто это?
Император смерил Лина взглядом, красноречиво говорившим - не лезь, целее будешь. Куда там целее, если его убить пытались? Но Императору виднее. И принц промолчал.
Они молчали вдвоём какое-то время. Каждый о своем. Наконец Император нарушил тишину:
– Ты что-то просить хотел, или мне показалось?
– Да, отец.
– Лин знал, когда стоит надавить на родственную связь.
– Я хотел бы, чтобы ты вознаградил мою спасительницу по заслугам.
– По заслугам твою самозванку сослать надо обратно на Кондзю, в лучшем случае.
– отрезал Император. Трюк не помог.
– Она не самозванка.
– неожиданно для отца заупрямился принц.
– В документах прямо сказано, что она приемная дочь. Никакого подлога. Все по закону.
– Ты же сам понимаешь, что имеет место подмена. Она согласилась на аферу, значит тоже виновна. За то, что помогла тебе, я ей жизнь сохраню. Пусть радуется. Подальше от дворца.
И от тебя, добавил Император мысленно. Он видел, как загораются глаза сына, когда речь заходит об этой девушке. И ему это категорически не нравилось.
– Она же спасла мне жизнь! Она заслуживает награды, и самое меньшее, что мы можем для неё сделать - повысить в статусе, даровать титул и прибавить жалование.
– не уступал в упёртости принц.
Лин прекрасно знал, чего просить. Из свиты принцессы чаще всего выбирали невест принцам, и он собирался внаглую этой традицией воспользоваться. Император тоже был в курсе, и восторга по поводу идеи не испытывал.
В ход пошёл грубый шантаж, лесть, уговоры и посулы. Отец и сын ругались до поздней ночи, но в конце концов консенсус был достигнут.
В качестве компенсации за милостивое разрешение отца перевести Элизабет в свиту принцессы, Лину пришлось принять на себя некоторые неприятные обязательства. Например, участвовать в занудных еженедельных собраниях министров, стоять за плечом Императора, и вникать. Иногда его даже спрашивали. Совет дать, или вопрос решить. Лин соображал, давал советы и послушно вникал. Все что угодно, главное, чтобы у его любви появился шанс.
Элизабет, в свою очередь, тихо лезла на стену со скуки. В Библиотеке ей было чем заняться - и уборка, и приведение в порядок стеллажей, и посетителям помочь книгу или свиток найти. Теперь все ее задачи заключались
Скука смертная.
Девушка вставала рано утром, приводила себя в порядок с помощью Муны - хорошо, хоть служанку позволили оставить. Пытались заменить, вроде молоденькая и неопытная, придворной даме положены умудрённые службой девы. Ничего, отстояла.
Потом Элизабет положено было присутствовать при умывании принцессы. Самая доверенная придворная дама поливала из кувшина принцессе на руки, другая подавала мыло и зубной порошок, третья держала наготове полотенце. Элизабет стояла с кучкой не настолько доверенных в дальнем углу и просто наблюдала.
Даже в родном Тюдорском дворце не разводили столько пиетета. Король умывался сам, задачей слуг было только принести тёплую воду и унести мыльную. То же касалось принцесс. Свиту Элизабет вообще свою видела только по праздникам и на торжествах, в остальное время лишь периодически натыкаясь на стражников. Да за едой прислуживали несколько расторопных девушек и парней.
Здесь один только завтрак принцессы превратили в целый ритуал. На каждое блюдо своя подавальщица, больше десяти разных сортов закусок, неизменный рис.
И одни палочки с ложкой, чтобы все это есть.
Элизабет еле впихивала в себя чашку чая и булочку по утрам, и совершенно не представляла, как бы давилась таким плотным завтраком на месте несчастной девочки. А та ничего, справлялась. Клевала по кусочку с каждого блюда, доедала рис - и вставала из-за стола. Остатки трапезы шли в помойку и сжигались, потому что через остатки пищи можно было, по древним поверьям, навести на евшего порчу. А принцессу тщательно берегли от сглаза и дурных мыслей.
В то время, как в деревнях на окраине страны дети умирали от голода.
Элизабет молча кипела у стеночки, не имея права даже голоса подать.
Утром до обеда принцесса чаще всего прогуливалась по территории, если погода позволяла. Если нет, вышивала. После обеда - не менее помпезного, чем завтрак, - иногда читала. Или вышивала.
За ужином принцесса и принцы составляли компанию Императору в его покоях. После шла процедура омовения, для чего была отведена целая комната. Занимало это не меньше двух часов. Пока намылят-смоют, пока умастят помытое.
Элизабет, опять же, стояла у стеночки.
На второй неделе она озверела.
Да еще и дочь министра Минг, Суи, стала все чаще посещать принцессу. Будучи официально в свите, ее статус дочери министра позволял ей ночевать дома, вне дворца, и появляться у принцессы лишь изредка. Теперь же она зачастила. И постоянно подкалывала Элизабет. Весть о том, что девушка приемная кондзийка, и была найдена без сознания в открытом море, облетела дворец быстро. Раньше никто не интересовался девушкой - ну еще одна швея, подумаешь. Когда ее назначили Хранителем Библиотеки, поползли слухи.