Под покровом угольной пыли
Шрифт:
– Да, и правильно они делают. – поспешил высказаться по данному поводу Шаталов. – Я о том, что негоже переводить бумагу на всякого рода алкашей и тунеядцев. Подобная практика нынче встречается сплошь и рядом. Тут ты, Кучеренко, вряд ли кого-то сумел удивить. – с некоторым раздражением подытожил майор. – Ты сам-то подумай. Какой контингент устраивается на перечисленные тобой специальности? Ведь это, даже не профессии, а шабашка какая-то. На ТЭЦ сегодня можешь не ездить. Присоединишься к Демченко. Опросишь сторожей дачных участков и всех тех, кто проводит зиму в том дачном посёлке.
Тут в дверь постучали, и в кабинет вошёл Кирилов. Тот самый криминалист,
– Георгич, ты извини за вторжение, но у меня чрезвычайно важная информация.
– Присаживайся и излагай. – Шаталов указал на свободный стул.
– В общем, тут вот какое дело!.. – неуверенно начал Кирилов. – …Вся работа на золоотвале ещё вчера была закончена. Найденные останки увезли в областной морг и лабораторию. Место захоронения сфотографировали и задокументировали. При этом никто, как-то и не подумал оставить на том пустыре элементарную охрану.
И как результат, уже сегодня, около семи часов утра на пост дежурного поступило сообщение о том, что вблизи трубы обнаружены новые фрагменты обгоревшей «расчленёнки». Будто бы кто-то специально подбросил нам эти свежие улики. Вот, дескать, я какой дерзкий! И это, Сергей, больше похоже на почерк некоего маньяка, нежели криминальной братвы. Ведь подобного рода извращенцы, как правило, ждут и отчасти знают о том, что рано или поздно их поймают. Потому и стараются они проявить себя «во всей красе», надеясь откосить от расстрельной статьи по причине своей невменяемости. Дескать, чем больше трупов, тем выше шанс избежать наказания.
– Слушай… – Шаталов вдруг прервал несколько подзатянувшийся монолог криминалиста. – …Ты не мог бы, по вчерашним останкам одежды и обуви определить к какому социальному слою принадлежали погибшие? Сразу скажу, что если это будут некие отбросы общества. Ну, там бродяги, попрошайки, нищие. То ты меня, скажем так: не очень-то и огорчишь.
– Георгич, я готов обрадовать тебя прямо сейчас. Вещи, которые были на погибших в момент наступления смерти, вовсе не дорогие. Точнее, они изрядно поношены и старомодны… – пока Валерий говорил, Шаталов мысленно потирал руки в предвкушении своего вечернего отчёта. – …Да ты сам взгляни хотя бы на эти, последние снимки с места преступления. Имею в виду, уже утренние. – при этом криминалист передал майору пачку свежеотпечатанных фотографий. – Ты только представь, погибший ходил при жизни в кедах. Такую обувку, пожалуй, ещё при Советской власти, лет пятнадцать тому назад носили физкультурники. Да и вовсе не по нынешнему, морозному сезону будет эта обувь.
Заслышав слово «кеды», Сергея будто кипятком ошпарило.
– Это и есть сегодняшние «находки»? – ткнув в лежащие перед ним снимки, поинтересовался майор.
– Они самые. – подтвердил Валерий. – Нога и две руки, принадлежащие одному и тому же человеку. И как всегда, без головы. Там на золоотвале, уже полно ФСБшников и прокурорских.
Вглядевшись в фотографии, Шаталов непроизвольно припомнил своего вчерашнего собеседника, того самого Колю Волкова. И похоже, на снимках были те же самые кеды, на которые Сергей и обратил вчера своё внимание.
Мгновенно глянув на часы, майор подскочил со стула.
– Ребята, «по коням»! Сейчас четверть десятого и нам во чтобы-то ни стало, необходимо успеть перехватить ночную смену котельного цеха. Пока сдадутся, пока сходят в душ, переоденутся, пока передохнут. Авось, успеем мы взять их тёпленькими.
Дело в том, что каких-то семь-восемь часов назад, я беседовал с парнишкой,
Действуем быстро и слаженно. И не дай-то Бог нам нынче облажаться. Считайте, что я нынче рискую, как своей должностью, так и своим званием!
Распоряжение по поводу Скороходова и судимости Сидорова, Шаталов отдал, можно сказать неосознанно и скорее интуитивно. В нём уже проснулся инстинкт охотника, потому и решения принимались им автоматически, на уровне профессионального чутья и именно той частью мозга, которая и отвечала за его подсознание, которая хранила память о безграничных возможностях человека. Именно из этой части мозга и приходят к человеку неосознанные пророческие сновидения и бессознательные образы, предвестники значимых событий.
Кажись, успели в самый раз. В половине десятого опергруппа уже выгрузилась у ворот станционной проходной. Благо ехать им пришлось не более пяти минут. Охранники предприятия, обескураженные столь внушительным милицейским десантом, немедленно сообщили, что в течение ближайших полутора часов территорию подведомственного им объекта так никто и не покидал.
Ночную вахту Сергей перехватил уже на выходе из «котельного». Не мешкая, он завернул рабочих обратно в цех. После чего обеспечил задержанных надлежащей охраной, дабы те не смогли предварительно сговориться.
Теперь, можно было и приступать непосредственно к опросу. Как и накануне, Шаталов намеревался вызвать каждого из рабочей смены в свой кабинет, в тот самый, в котором по-прежнему находились оставленные им со вчерашнего вечера стол и пара стульев. Впрочем, на сей раз простой беседой майор предпочёл не ограничиться. Он решил провести допрос по полной форме, с использованием давно отработанных профессиональных тонкостей и хитростей.
Одновременно с начавшимся допросом, в цех были отправлены криминалисты, в надежде найти там хоть что-то, пусть и косвенно относящееся к данному уголовному делу.
Безусловно, майор отдавал отчёт в том, что идёт он ва-банк, что ставит он сейчас на карту всё: и свою должность, и свою службу, и свою честь. Ведь абсолютно все силы отдела были нынче брошены сюда, на этот самый объект. И если к вечеру он не получит более и менее положительного результата, то мягко говоря: его просто-напросто не поймут. Его опала или того хуже, его увольнение из органов будут в этом случае просто неотвратимы. И, тем не менее, Шаталов предпочёл не распыляться на отработку каких-то страховочных вариантов. Что-то внутри неотвратимо подсказывало ему, что движется он в правильном направлении и именно здесь необходимо искать ему разгадку столь дерзкого и кровожадного преступления.