Под прикрытием
Шрифт:
Рисунок 36. Модницы 20-ых годов, предпочитающие одеваться "по мещански".
– Так одеваться, это мещанство, - говорит Елизавета, а сама чуть не плачет.
– Мещанство…, - как сомнамбула, эхом повторил за ней Ефим, не отрывая глаз от манекенщицы в весьма откровенном наряде.
– Товарищи, это временное отступление! – поблескивая «стёклышками», хорохорился Брат-Кондрат.
Кто-то из толпы буркнул Нострадамусом:
– Временное, временное… Потом, снова с голой жоп…пой ходить будем.
Для комсомольца той поры, обвинение
– «Мещанство», товарищи, это не одеваться так – а завидовать так одевающимся!
И, еле-еле оторвав их от этой витрины, потащил дальше.
Перед следующей витриной, мы столбами соляными окаменели все вместе… Нет, не гэй-парад из содомитов в Гоморре увидели обернувшись - но тоже нечто забавное. В окне часового магазина «Павел Буре» был выставлен большой глобус со стилизованным изображением циферблата. С одной его стороны стоял Ленин с факелом в руке и красным знаменем в другом. Цифра «12» на циферблате была красной, а часовую стрелку к ней подтягивали - взявшись за верёвку как бурлаки, рабочий, крестьянин, красноармеец и матрос… Надо всем этим красовалась надпись: «Близок час всемирной революции!».
– Нифигасе…, - осталось только молвить.
Неподалёку, на витрине кондитерской можно было увидеть портреты вождей из шоколада с мармеладом, на витрине галантерейного магазина — портреты Карла Маркса и Фридриха Энгельса в окружении дамского «тонкого» белья.
– …Уебалтурится всем хавающим пиплом!
Как тротил с кокаином – причудливая, взрывная смесь революции и НЭПа.
– Пойдёмте, ребятишки, дальше – пока у нас с вами крышу окончательно не снесло.
***
Через три дня посадив Ефима и Елизавету на обратный поезд, занялся тем – ради чего собственно сюда и приехал. Первым делом посетил «Нижегородский государственный университет» - не так давно открытый на базе эвакуированного ещё в 1915 году «Варшавского Политехнического института» и, побродив по его аудиториям и пообщавшись с народом, нашёл ту – где читают лекцию по химии.
Терпеливо дождавшись окончания, подловил на выходе несколько раздражённого, довольно молодого ещё – не более сорока пяти лет профессора-химика и, угостив его собственноручно заваренным чаем в пустом деканате, предложил за соответствующее вознаграждение произвести анализ привезённого с собой шлака и кусочка чугуна. Тот, сперва зачерпнув жменю шлака и поднеся её под нос, долго рассматривал в упор, затем обнюхал и мне показалось даже – собрался лизнуть языком… Но обошлось:
– Доменный шлак, говорите? Хм, кгхм… Очень интересно… Зачем Вам знать его состав, если не секрет?
– Нет, не секрет вовсе никакой – из присущего мне с младых ногтей любопытства.
Тот, несколько сбитый с толку:
– Никак надеетесь обнаружить там золото?
– Я? Я – нет, а Вы?
Профессор неожиданно рассмеялся:
– Если найду там золото – оно моё. Остальное всё ваше, молодой человек. А пока с Вас три тысячи совзнаками.
– Ох, ну ни… Почему так много?
– Реактивы нынче дороги… И половину – вперёд!
Сказать по правде, считал учёных этого времени более лоховатыми. А этот – просто упырь-кровопийца, какой-то.
Разгружая лопатник, спрашиваю:
– Когда подходить за результатами анализа, Дмитрий Павлович?
– Мммм… Пожалуй, через парочку недель.
Задержав банкроты в руках, я:
– Расписку я с Вас брать не буду, уважаемый профессор, но если надуете…
Набычился:
– Вы мне угрожаете?
– Нет… А, что? Похоже?!
Несколько минут в немалом напряжение глядя друг на друга, мы вдруг - одновременно не сговариваясь, рассмеялись.
– А Вы – весьма забавный молодой человек!
– Вы мне тоже сразу понравились, профессор!
По-моему, мы с ним сработаемся.
***
В тот же день, пригласив в довольно приличную нэпманскую забегаловку, встретился с двумя «архивариусами» - в прошлый приезд нанятыми мной для поисков документов по эвакуации петроградских заводов в 1918 году. Бегло изучив нарытую ими информацию, сполна рассчитался за работу и принялся «ковать железо - пока горячо», рассуждая примерно так:
«Вчера было рано, завтра будет уже поздно! Не один я такой умный - за борьбу с бардаком на транспорте взялся сам «железный Феликс». Кроме того: деловая активность у народа просыпается с каждым днём и каждым часом и, если промедлить – мне могут только от дохлого осла уши достаться, вместо заводского оборудования!».
***
Съехав после проводов ребятишек от «родственника» в нанятую квартиру, первым делом разыскал хорошего портного и, «слегка» переплатив за срочность - заказал себе новое командирское обмундирование из лучшего материала: гимнастёрку из аглицкого сукна, синие галифе, будёновку со звездой, шинель с «разговорами». Нашёл сапожника и тот сшил «комсоставовские» сапоги. Новенькую, скрипучую портупею с кобурой, такой же «совнаркомовский» портфель с двумя замками - купил на рынке, «ромбы» на петлицы и все положенные нашивки приобрёл по старому адресу – в губернском управлении НКВД, где у меня уже появились кое-какие нужные «подвязки».
«Деловые связи» - то есть, он же – «блат».
Бабла на эти понтюшки улетело просто немерено, зато теперь выгляжу безукоризненно – хоть к самому Председателю Совнаркома с докладом!
С собой были бумаги – бланки документов с печатями, «приобретённые» Мишкой во время нашей с ним «налоговой» экспедиции. Кроме этого, образцы кое-каких «грозных» документов с самых высоких инстанций – которые у меня появились после поездки наших «ходоков» в Москву. Кой-какими «нужными» навыками я владел ещё «там»:
Хочешь - не просто «жить-выживать» в смутные времена, а «жить хорошо» - ещё не тем овладеешь!
«Местные» же документы были ещё тот примитив, поэтому не составило особого труда изготовить липовые бумаги нужной мне направленности.
Как только всё было готово, посидел с утра полчаса – гримируясь с помощью одолженного у нашего режиссёра чемоданчика, посмотрелся в зеркало…
Хрен узнаешь!
Жгучий, евреистого вида брюнет лет за тридцать, нос с горбинкой, властный подбородок, не терпящий возражения взгляд…