Под сенью проклятия
Шрифт:
А ведь баба ничего дурного мне не сделала. Над уродством моим не смеялась, всю правду про моего отца выложила, не торгуясь, как Морислана. И плохого не желала — всего лишь убивца найти, мне помочь да королевство спасти.
Я опять глаза распялила. Поширше. Напомнила себе — саможориха. Содрогнулась, лицо сделалось честным-пречестным.
— Прости, король-батюшка. Захотелось мне на том месте постоять, где погиб мой батюшка, где матушкина судьба поменялась. И моя вместе с ней. Горько о таком думать, а не думать не
Ерша вдруг кашлянул.
— Дозволь сказать и мне, король-батюшка. Если тогда, двадцать лет назад, проклятье девицу покалечило, может, сейчас в покои Граденя именно оно её зовет? Дела эти колдовские, нам, простым людям, неясные. Сами ведьмы говорили, что до конца то проклятье так и не поняли, щит сработали кое-как, по внешним чертам. Если нынче покалечим девицу саможорихой, потом никогда не узнаем, что с ней творится. А вдруг тут что серьезное?
Король вдруг шагнул вперед, ко мне.
— А к людям? К человеку какому тебя не тянет?
Надежда у него в глазах плескалась, сумасшедшая, безнадежная. От сердца у меня отлегло — от саможорихи вроде отбрыкалась. А от той надежды стыдно стало.
— Нет. — Честно призналась я.
Ерша негромко сказал:
— Скоро Свадьбосев. В кремль много народу придет, из верчевых дворцов все служки явяться. Проследить бы.
Король Досвет тяжко выдохнул.
— Быть по сему. Приказываю тебе, Триша Добутовна — на Свадьбосев пойти вместе с Ершей. Чуть что почуешь, сразу ему говори. А теперь отвечай, почему моя дочь криком исходит, убийцей тебя называет?
Врать я устала, поэтому теперь выложила все. Начав с того, как предложила Арании погадать для королевишны. Лишь о том, что Любава подслушивала у Зоряниной опочивальни, я промолчала — стыдно стало наушничать по-мелкому. Досвет выслушал, шагнул к Ерше.
— Узнай, кто заходил в опочивальню королевишны с раннего утра. Навряд ли ей наговорили на услужницу вчерашним вечером — иначе она спать бы не легла, прямо ночью потребовала бы всех на правеж. Расспроси каждую девку, до последней чернавки, которая полы моет.
— Будет сделано. — Отозвался Ерша.
Досвет повернулся ко мне.
— А ты будешь служить у Зоряны, как и служила. Я тебя в Морисланиной смерти не виню — особенно теперь, когда узнал, чья ты дочь. Тайну свою храни, если хочешь. С Зоряной я уже переговорил, успокоил. Она о навете больше не вспомнит, слово мне дала. Только больше — никаких ржаных зерен или гаданий.
Неужто пронесло? А уж как близко-то было. Я закивала, потом, опомнившись, махнула поклон.
— Благодарствую на добром слове, король-батюшка. Как ты сказал, так и сделаю.
Досвет усмехнулся.
— Так и скажу. Дочка у меня — жертва. но тебе этого не понять.
И помни — как что почуешь, или покажется что, сразу беги ко мне. Жильцам в первой горнице скажешь — слово и дело
Потом он повернулся к жильцу.
— Ерша, вызови Аленьшу.
— Сделаю.
У меня оборвалось дыхание. Верховная ведьма придет во дворец? А вдруг она расскажет королю обо мне и Г лерде? И выйдет у меня из огня да в полымя.
Из-за этих мыслей из королевских покоев я вышла на подгибающихся ногах. Курносый скользнул следом, сказал уже на лестнице:
— О том, что было — не болтай. Скажешь, вызывали из-за ложного навета, расспрашивали о госпоже Морислане.
Я кивнула. Шагнула было к лестнице, но Ерша поймал меня за локоть, развернул к себе:
— Помнишь, что я в прошлый раз говорил, Триша Добутовна? Мое слово твердое. Если тебя кто обидит, ты только скажи. Люди бывают злы.
— А как ты заступишься, станут ещё злее. — Я глянула ему в лицо.
Ерша сдвинул светлые брови на переносице.
— Как-то не подумал.
Мне бы смолчать, глазки скромно потупить, но я снова встряла:
— Не печалься. Я ж подсказала? А скажи-ка, господин Ерша, защищать меня тоже по королевскому указу будешь? Или сам решился?
Он глянул мрачно, выдохнул мне в лицо:
— Это — сам. А что до прочего. Я пес королевский, госпожа Триша. На кого укажут, за тем и слежу. А коли прикажут, то и горло порву. Сама понимать должна, королевишна — последняя наследница Положья, после смерти братьев к ней услужниц брать боялись. Вот вас первых взяли, на пробу. Да и то потому, что вы Морислане Ирдраар — кровная родня. Она, хоть и норвинка, но королевской семье была верна.
Он не просил у меня прощения за обман. Глядел прямо, словно ждал извинений от меня.
А вот выкуси, сердито подумала я. И спросила о другом:
— Раз она наша наследница, что ж её только цорсельскому учат? Все про иноземщину рассказывают — как там в Цорселе говорят да как за стол садятся.
Ерша прищурился, улыбнулся одним краем рта.
— Ишь ты, любопытная. Не твое это дело, Триша Добутовна.
Не мое так не мое. Мне с утра и так разговоров хватило. Одно осталось.
— Ты вот что, господин Ерша. Зови меня Триша Ирдраар. Не хочу, чтобы о матушке болтали всякое. Лады?
— Лады, госпожа Ирдраар. — Жилец отступил назад, поклонился. Низко.
Пришлось в ответ тоже махнуть поклон. По лестнице уже гремели чьи-то шаги. И я заспешила наверх.
Глава шестнадцатая. По куску от каждой тайны
Пока меня не было, Арания припрятала бельчи. Едва я вошла, кинулась ко мне:
— Ох, Тришка! Только что прислужница от великой принцесс приходила, сказала завтра к ней явится. Обеим и с утра, как обычно. Простила нас великий принцесс, радость-то какая. И обвинения с тебя сняла. А что было у короля?