Под сияньем северной Авроры
Шрифт:
Судя по мимонотным заунывным звукам откуда-то с кручи, кто-то и впрямь страшно бухал, надрывно вопя: «Одиночество - сволочь, одиночество - скука-а-а-а…» и всё в таком ключе.
– Сильно же Бабу Ягу цепануло, - признала я.
– Я не чувствую-у-у-у сердце-е-е-е… Я не чувствую-у-у-у руку-у-у-у!!!
– истерично выводили два голоса сверху.
Белочка и ласка понимающе расхохотались и, судя по всему, занялись отнюдь не орешками. Хотя золотые скорлупки только так и полетели из дупла.
– Я б перед Бабой Ягой извинился, - грустно сказал кот, укладываясь на моих коленях поудобнее.
– Но, во-первых,
Подумав, я уточнила:
– А чего ты в образе кота сидишь?
– А в образе кого мне быть?
– удивился Васька.
– Ну ты ж обычно морды менял со скоростью света, а тут кот и кот. Странно как-то.
– Рыбонька, ты, наверное, думаешь, что когда говорят «оборотень», имеют в виду человека, который время от времени становится животным. Уверяю тебя, это не так. Я именно кот. Кот ученый. Кот-баюн. Не знаю, как корректнее объяснить. Мои морды - это просто маски. Я их надеваю время от времени, как люди красивые рубашки, но моя истинная суть такова. Вот ты русалка, а я кот. Это правильно. Так же правильно, как тот факт, что эта ср…ная белка, наконец, взяла свою волю и яйца в кулак и женилась на ласке.
– Даже психованной белочке нужна ласка, - пошутила я.
– Ласка нужна всем. Мне особенно. Погладь меня. У меня сложный период. Депрессия и тихая истерика. Только, в отличие от Бабы Яги, сил орать уже просто нет. Я морально опустошен.
Некоторое время я просто гладила Василия по голове и совершенно бездумно чесала ему за ушком.
– Вась, - тихонько позвала я кота.
– Послушай… а что ты знаешь о «донниках»?
– На самом деле немного, - признался кот.
– Я правда понимаю, почему ты заинтересовалась, но ничем помочь не могу. Это на редкость закрытая от меня информация. Не в плане, что тайна за семью печатями. Просто я сухопутное животное, и то, что происходит у вас на дне, для меня такая же загадка, как для Минга - почему у меня глаза зеленого цвета, как и у него.
– Ну в этом как раз загадки нет, - вздохнула я, перекладывая сползшую тушку кота поудобнее, - из-за полярного сияния.
– Верно, - принялся вылизываться кот.
– Ты сходи, милая, искупайся. Я ж не шучу. Кто его знает, когда Минг прибежит. А он рано или поздно прибежит. А в Баренцевом море сейчас чертовски холодно.
Я спрыгнула в волны прямо с ветки, но, вынырнув, оказалась уже в совершенно ином месте. Вернее, место вроде было то же самое, но дуб был намного крупнее; кот толще, солиднее, серьезнее; по веткам дерева и бережку прыгали странные полубелки-полуласки, дерясь за орехи с хороший футбольный мяч величиной; а в море плескалась уже знакомая мне троица значительно подросших детей-русалок. Разница была лишь в том, подростки были синеволосыми… как Василий. Русалки веселили веселили довольно курьезное существо, подкидывая тому своими змеиными хвостами странный звенящий мячик. Котёнок, до странного похожий на кота-баюна, громко хлопая рыбьими плавниками, гонялся за этим мячом, истошно мяукая.
Васька, неторопливо умываясь лапой, нехотя произнес:
– Ну будет вам, будет. Варуна*, ты же старший. Объясни, будь добр, другим сиблингам,
– Вась, ты не хочешь ничего мне объяснить?
– сложила руки на груди я.
Кот устало посмотрел на меня.
– Рыбонька моя, ну они же дети. Конечно, они захотели поиграть с малышом. Я всё контролирую, не волнуйся ты так. Он поспал и поел. Ну что может пойти не так? Ванечка не утонет, Щек* мне помогает. Трезубец под корнями. Всё в полном порядке.
– Мам, мы хорошо следим за Ваней, не беспокойся, - уверил мальчишка со странным именем Щек, поглаживая полурыбу-полукота.
– Просто он так забавно пищит…
– Это не мама, - уверенно произнесла девочка.
– Вернее, мама, но…
– Замолчали!
– рявкнул кот, оборачиваясь человеком, чье лицо мне пока не было известно. Довольно симпатичная типично славянская мордашка, кстати, если не брать в расчет ярко-синие волосы.
– Табу!
– Пап, ну мы же не знали… - извиняющимся тоном произнес щекастый мальчик.
– Ц!
– поднес палец к губам мужчина.
– Ни… словечка! Любое лишнее слово, и каждого из нас может в будущем вообще не быть!
– Пап, ты сейчас сам жестко спалился, - хмыкнула девочка.
– Жесточайше. Ладно, раз так… Мама, пожалуйста, забудь сейчас всё, что ты видела. Просто возвращайся в своё время.
Котенок, увидев меня, жалобно замяукал, вырываясь из рук щекастого парнишки. Клыки у того, кого звали Щек, а раньше величали Сяолун, уже отросли и выглядели на редкость солидно.
– Уходи, - закусил губу Васька, явно нервничая.
– Это правда для всех нас опасно. Я вообще не понимаю, как ты перемещаешься во времени, хотя ты об этом рассказывала. Меня это пугает.
* * * * *
Вылезла из воды я в крайне растрепанных чувствах. В смысле «пап»? В смысле «мам»? Что за хрень творит этот кот? И почему такие разные непохожие дети?
– Вася-а-а-а… - нехорошим голосом произнесла я.
– Ты даже представить не можешь, сколько у меня к тебе вопросов.
Кот сидел под корнями дуба на сей раз в облике синеволосого русала, самозабвенно поедая сырую рыбину со спины. Судя по тому, что остальные головы лежали отдельной кучкой, он их оставил себе «на сладкое». Васька почему-то считал, что рыбьи головы - это пища богов, ни больше, ни меньше.
– Каких именно?
– хихикнул Васька, ловко уворачиваясь от летящей в него золотой скорлупки с вершины дуба.
– С…ка, я ж тебя сейчас на части порву, падла!
– прорычала я, хватая испуганного кота за плечи.
– Ты… ты… ну нет слов! Вопрос первый: когда ты, сволота, мне успел влепить метку, если Минг уверял меня, что метки у меня нет? Вопрос второй: когда мы успели пожениться? Вопрос третий: хрен с ним, пожениться. Когда ты планируешь осчастливить меня целой тройней? И, судя по всему, заделаешь вскоре после этого еще одного чудесного ребенка? И даже не спрашивай, с…чара, как именно этот уникальный во всех смыслах малыш будет выглядеть! Нет, не так: как все эти дети будут выглядеть! Они же оборотни!