Под сияньем северной Авроры
Шрифт:
Чаще всего парочка выглядела курьезно по местным меркам: мужичок был на двадцать-двадцать пять лет старше молоденькой симпатичной девчушки и явно женился «на вырост», то бишь с претензией на то, что послушная азиаточка «досмотрит» его на пенсии в обмен на «райскую» жизнь и наследство. И если лет двадцать назад такие браки были еще экзотикой, то теперь это стало довольно распространенной практикой. К слову, подобные отношения (не важно, были они вызваны и впрямь большой и чистой или людьми правил взаимный меркантильный интерес) являлись довольно крепкими, разводов, как правило, не было.
Местные же девушки замуж стремились не выходить, потому что были воспитаны в
Феминизм такой феминизм.
Короче говоря, Эмма небезосновательно считала, что спасла в прошлой жизни планету, и никак иначе. Ей несказанно повезло с мужем. И она хорошо это понимала. Семья была эталонно-каноничной, хоть сейчас иллюстрируй журнал «Семейное счастье» и всё в таком ключе.
Единственное, что постоянно тревожило Эмму - странные жуткие сны. В них она видела саму себя. Нереально злую версию самой себя, которая грозилась уничтожить все живое на сотни километров вокруг, элементарно утопив. И начать предлагала именно с собственного мужа.
Иногда Эмма была в образе человека. Иногда - русалки с зеленым хвостом. Иногда - страшного существа с кроваво-красными глазами, красными плавниками и длинными красными когтями. Иногда она была даже не одна, а в сопровождении какого-то парня со странно-прозрачной нижней половиной тела. Парня, чье имя не могла вспомнить, как ни пыталась. Внешне он частично напоминал ее саму и был неимоверно зол на то, что ему снова и снова приходится охранять какой-то трезубец.
– Я не могу жениться, пока эта треклятая вещь у меня!
– изрыгал потоки мата полупрозрачный парень, время от времени пульсируя фиолетово-красным светом.
– Не могу! Я не могу вернуться на Родину и буду торчать в этой холодной дыре до скончания своих дней, видимо! Моя невеста уже просто не может столько ждать! Это просто неприлично! И когда она меня бросит, что вполне вероятно, я просто расхерачу к чертям весь этот мир и нарушу данное твоему НОВОМУ мужу СЛОВО, потому что… потому что зол!
Иногда Эмма видела во снах синего неимоверно худющего драного кота с травянисто-зелеными глазами, который, отчаянно вопя и тряся золотой цепью, пытался напомнить про какие-то царапки. Коту женщина не верила по непонятной причине, хотя весь его несчастный и замотанный вид доказывал ей, что он искренне хочет помочь.
Впрочем, не всегда Эмме снились кошмары. Изредка это были довольно приятные сны, в которых она плыла под водой… с кем-то. С кем-то, на ком были жемчужные бусы. Но эти сны ее злили гораздо больше, чем те, в которых она видела очевидно страшные и неприятные вещи. Эмма не могла понять, кого именно она видит.
Женщина неоднократно просила мужа о записи на консультацию к психологу, потому что с ее психикой временами явно творилось что-то не то (взять то же ярое желание убить Эйнара, которое периодически возникало после особо жуткого кошмара), но супруг просто мягко успокаивал ее и говорил, что ничего страшного. Мол, сон есть сон.
В один из дней у Эммы с мужем вышел непростой диалог. Эйнар очень деликатно пояснил свою позицию на счет психологов и психиатров.
– Милая, - аккуратно и по-кошачьи мягко уверял женщину муж.
– Зайчик мой любимый, я же не слепой и тоже вижу, что ты не совсем психически здорова. Как ты думаешь, почему я советую не ходить тебе на работу и заниматься только домом и детьми? Ты же разумная женщина. Ты должна понимать: если хоть кто-нибудь из соседей… хоть на секундочку… заподозрит, что с тобой что-то не так, у нас просто отнимут детей. Ты хочешь
К сожалению, Эмме казалось, что муж абсолютно прав. Так Эйнар начал снимать ее беспричинные приступы гнева и прочие странности народными средствами. Надо сказать, помогало замечательно. После травяных чаев мужа, массажей и прослушивания звенящих тибетских чаш Эмма спала, как убитая. Ни один кошмар ее больше не тревожил.
Но вскоре появилась другая беда. У подросших тройняшек оказались в силу совершенно непонятных причин довольно странные зубы. Клыки… фантастические. Просто как у вампиров из фильмов ужасов. И… ну вы же понимаете, насколько нетерпимыми к иным могут быть окружающие дети. Зубастым и клыкастым малышам часто доставалось от ровесников, хотя внешне детишки были необычайно хороши собой. Даже по меркам Норвегии светлые волосы мальчишек четы Стрэнд* были ЧЕРЕСЧУР БЕЛЫЕ. Желанно-белые. Многие соседки Эммы не раз выражали неприкрытую зависть, мол, надо же какой чистый оттенок, просто удивительно. Волосами дочки восхищались уже по другой причине: густые, черные и блестящие, они отливали синевой, точно вороново крыло.
Дети были хороши... Но... Клыки... они портили всё хорошее впечатление.
Про себя Эмма надеялась, что после смены молочных зубов ситуация поменяется.
Первое время женщина пыталась разрулить нелепую ЗУБАСТУЮ проблему в детском садике хоть как-то. Потом просто плюнула на всё и стала заниматься детьми самостоятельно, забрав их из садика насовсем. А еще она понимала, что, скорее всего, учиться ее чада будут тоже не в школе, а дома, потому что никаких насмешек в адрес своих детей она не потерпит.
Эйнар был двумя руками «за». Он яро ратовал за домашнее обучение и иногда довольно странно поглядывал на Олафа, по-особому растягивая его ручки и ножки. «Перспективный пацан, - с гордостью заявлял он.
– Я, пожалуй, им займусь лично. Буду учить всему, что знаю сам. А ты, милая, развлекайся с нашей троицей, но я буду тебе помогать. Все-таки трое - это тяжело».
Иногда Эмма с шуткой ему заявляла, что будь воля супруга, он вообще бы ее запер в доме с детьми и не выпускал никуда дальше садика. Эйнар, смеясь, заявлял, что жена всё правильно понимает, мол, так и есть. Просто Эмма очень красивая и незачем другим на нее смотреть. Даже в магазин ходить не надо, мол, зачем беременной жене таскать тяжести? Эмме это отношение безусловно льстило.
Невероятно повезло. Сказочно повезло.
Любой каприз на блюдечке с голубой каемочкой.
Носился Эйнар с ней как с писаной торбой. Даже роды лично принимал вместе со знакомой доулой, в больнице рожать не позволил, побоявшись, что врачи, воспользовавшись плохим знанием языка супруги, сделают что-то не то. Эх, если бы не эта его легендарная водобоязнь и фобия моря... Впрочем, у каждого из нас есть маленькие странности.
* * * * *
...Поначалу на прогулке вдоль берега моря всё шло чинно и гладко. Эмма с супругом и детьми сделали общие семейные фотографии. Потом, чуть посомневавшись, Эмма сфотографировалась в обнимку с мужем только вдвоем под понимающие улюлюканья друзей.