Под скорбной луной
Шрифт:
— Надо думать… Можете рассказать, что именно случилось в тот вечер? Я прибыл к месту катастрофы из Уоппинга, однако судно к тому моменту уже затонуло.
— Вы и не могли поспеть. Все случилось в считаные минуты. — На лице Конвея появилась страдальческая гримаса. — Это было ужасно… Бедные люди!
Он сглотнул, пытаясь подавить кашель.
— Вы стояли у штурвала «Замка Байуэлл»?
— Да.
— И прибыли на борт в качестве подменного лоцмана в самую последнюю секунду…
— Их человек не приехал, а я как раз сидел
— Капитан сказал, что у вас были недоразумения с оплатой.
— Да, верно. Обычно я получаю расчет по понедельникам. Но в этот раз мне сказали, что реестр куда-то пропал, поэтому с оплатой придется подождать. Я приехал во вторник и засел в конторе в ожидании кассира.
И все же Конвей оказался на борту «Замка Байуэлл» по странному стечению обстоятельств… В душе у меня снова зашевелились подозрения.
— Такое уже случалось?
— Нет, никогда, — озадаченно сказал лоцман. — Разве это имеет какое-то значение?
Я ответил вопросом на вопрос:
— Что происходило непосредственно перед крушением и сразу после него? Кто в этот момент был рядом с вами?
Конвей дрожащей рукой натянул одеяло до подбородка.
— Я стоял у штурвала. Капитан был от меня шагах в пяти, впередсмотрящий — на носу.
— Знаете его фамилию?
— Точно сказать не могу. Вроде бы его называли Диком.
— Это он пытался вас убить?
— Нет-нет. — Пальцы лоцмана раздраженно потеребили одеяло. — Тот человек появился позднее.
— Хорошо. Где в этот момент находилось судно?
— Очень близко к южному берегу, но не вплотную. — Конвей поднял руку и снова уронил ее на грудь. — Если вы знаете Темзу, то помните, что там есть отмели, которые меняют рельеф в зависимости от уровня воды. Недавние дожди нанесли в реку грязи к западу от Трипкок-пойнт, так что мы шли в сотне ярдов от оконечности мыса. — Он помолчал. — Я раньше работал лоцманом на металлургическом заводе Мантеля, и по Темзе хожу уже двадцать один год. Много раз видел, как малые суда в местах типа Трипкок-пойнт прижимаются к берегу.
— Где еще они так же обходят течение?
— Ну, ниже по реке таких ловушек можно насчитать с полдюжины, например у причалов Бесселя или у Шропли-пойнт. Выше по течению есть еще Пристань девяти вязов и Лесная биржа.
Кивнув, я жестом предложил ему продолжать.
— Я об этом помнил, потому и крикнул впередсмотрящему, чтобы он не сводил глаз с фарватера.
— Было уже совсем темно?
— Ну, луна скрылась за облаками, но мы видели судовые огни буксира и баржи, шедших неподалеку, и углевозов, швартующихся у газового завода. Когда приблизились к мысу, впередсмотрящий крикнул, что впереди по курсу судно, и предложил дать лево руля. Потом начал путаться — то право, то лево… Капитан тут же к нему подскочил и приказал: «Лево руля,
— Значит, «Принцесса Алиса» сменила курс… — задумчиво повторил я.
— Да. Просто взяла и повернулась к нам правым бортом.
— Что произошло после столкновения?
— Капитан приказал свободным членам экипажа спускать на воду все, что было под рукой, — спасательные шлюпки и буи. Мы надеялись, что сумеем спасти пассажиров «Принцессы», пока те еще держатся на воде. Капитан жал на гудок не переставая, чтобы привлечь внимание проходящих мимо судов, и многие пришли на помощь.
— Мистер Гаррисон утверждает, что скомандовал «полный назад».
— Да-да, нам же надо было остановиться. Но он тут же дал отбой, потому что один из людей с «Принцессы» поднялся на борт и крикнул капитану: «Командуйте „стоп-машина“, иначе зарубите людей винтами!»
— Они вступили в спор?
— Да нет, — махнул рукой Конвей. — Кричали, иначе друг друга было не расслышать. Потом капитан отдал приказ «стоп-машина» и бросился на корму.
Рассказ лоцмана не совсем совпадал с показаниями Гаррисона, который, по его словам, сразу побежал на корму, но, с другой стороны, не слишком им противоречил. Я сделал пометку в блокноте и решил сменить тему.
— Вы ведь ирландец, если я не ошибаюсь?
— Ну да, — криво усмехнулся он. — А вы?
Кивнув, я спросил:
— Ваша семья в Ирландии или здесь?
Конвей поник.
— Боюсь, о семье говорить не приходится.
— У вас есть кто-то из родных в Лондоне?
— Я живу один, — сказал лоцман, не отрывая взгляд от одеяла.
— Вы были женаты?
Он коротко кивнул. Выходит, я догадался правильно: памятные вещички он при побеге ни за что не оставил бы.
— Вы как-то связаны с ИРБ?
— Я их идеи не поддерживаю, — пробормотал Конвей, глянув мне в глаза. — Больше не поддерживаю…
У меня екнуло сердце.
— Значит, когда-то вы их разделяли?
— Не буду прикидываться — я знаю, к чему вы ведете, — вздохнул лоцман. — Признаюсь, у меня есть друзья в Братстве. Я посещал некоторые их собрания. — Помолчав, он добавил: — Даже ставил подпись напротив своей фамилии.
Я с трудом скрыл охвативший меня ужас.
— Сколько раз вы ходили на собрания?
— Два или три раза. А потом перестал.
— Почему?
Его руки беспокойно задвигались по одеялу.
— Ирландии нужна автономия. Мы должны сами управлять своей судьбой, но не за счет жизней невинных людей. В любом случае, все эти взрывы лишь ожесточают англичан, заставляют их закусить удила. По-моему, это результат их многолетних войн с французами, в которых они все-таки одержали победу. Вы родились в Ирландии или уже здесь? — прищурился он.
— В Ирландии, хотя ровным счетом ничего об этих временах не помню. Родители перебрались сюда в сорок седьмом из графства Арма.