Под скорбной луной

Одден Карен

— Боюсь, они тоже не отличаются полнотой — слишком много тел еще не опознано. — Стайлз поднял несколько бумаг со своего стола. — Кстати, насчет того мертвеца в Саутворке, Шмидта… Наверное, это уже не слишком важно, но, похоже, он изменял жене, пока та еще была жива. Тесть отзывается о Шмидте плохо.

Я хмыкнул. Вот и объяснение, почему обручальное колечко покойного лоцмана выглядело неношеным.

Стайлз устроился напротив меня, открыл одну из своих тетрадок и сосредоточился на первой странице, а я продолжил изучать колонки фамилий в «Таймс».

Два

часа подряд в моем кабинете стояла мертвая тишина, прерываемая лишь шелестом страниц. Газетный шрифт был мелким; приходилось напрягать зрение. Несколько раз я останавливался, отводил глаза и, проморгавшись, снова приступал к чтению.

Через некоторое время Стайлз вдруг вздохнул, и я тут же глянул в его сторону.

— Есть доктор Уилкенс, через «е», — сообщил он и повел пальцем по строчке. — Ах, нет. Это женщина.

Наконец мы закончили, так и не обнаружив нужного нам имени.

— Хотите, я схожу в Лигу по охране труда? — предложил инспектор.

— Не стоит. Прогулка мне не повредит. — Я встал и натянул пальто. Первый же шаг дался с болью. Чертовы ботинки! — Только сперва надо переобуться.

Лига по охране труда находилась на третьем этаже одного из бывших складов на улочке недалеко от доков Святой Катерины. Вот только в каком именно? Я спросил у одного прохожего, у другого, однако те только разводили руками. Наконец наткнулся на мальчишку-посыльного, который уже дважды пробегал мимо меня с сосредоточенным взглядом. Сунув ему шиллинг, я повторил вопрос. Мальчик услужливо указал на дверь с наглухо забитым окошком.

— Вот сюда, а дальше наверх, — подсказал он, и я поднялся на самый верхний этаж.

Нашел кабинет, справа от которого висела табличка: «ЛОТ».

Открыв дверь, я обнаружил внутри двух клерков в оптических очках, изучающих разбросанные на столах документы.

— Добрый день! Я — инспектор Корраван из речной полиции.

Тот из клерков, что помоложе, оторвался от бумаг, и я обратил внимание на его мощные плечи. Пустой левый рукав рубашки был пришпилен булавкой.

— Микки?..

Парень снял очки. Знакомое лицо… Не он ли толкал тележки в доках пятнадцать лет назад?

— Фрэнсис… — пробормотал я. — Фрэнсис Мертон!

— Неужто помнишь? — улыбнулся клерк.

— Конечно! Ты работал в порту.

— Как и вы с Пэтом. С Пэтом я дружил.

Моя улыбка померкла, и я скользнул взглядом по его пустому рукаву.

— Как потерял руку? Несчастный случай?

— Да, на подъемном кране оборвалась цепь — так я здесь и очутился. Теперь пытаюсь добиться безопасности труда.

— Доки всегда были местом опасным. Только успевай поглядывать.

— С тех пор ничего не изменилось! — нахмурившись, резко бросил Фрэнсис. Я кивнул, и он снова просветлел. — Так, значит, ты теперь в Уоппинге?

— Да, вот расследую причины гибели «Принцессы Алисы».

— А у нас что забыл?

— Разыскиваю Неда Уилкинса. Он состоял в команде «Принцессы», но в списках выживших его нет. Конечно, списки не полные, так что решил раздобыть у вас его адрес.

Фрэнсис поднялся

и, вытащив из полки гроссбух, положил его передо мной. Провел пальцем по одной из страниц и повернул книгу ко мне.

— Вот человек, который тебе нужен.

Вытащив блокнот, я занес в него адрес, проставленный напротив имени Эдварда Уилкинса:

Дав-стрит, 36, Ламбет. Проживает у Мэри Уилкинс.

Интересно, жена или мать?

— Спасибо, Фрэнсис. Ты меня здорово выручил.

— Предполагал ли ты когда-нибудь, что станешь полицейским? — усмехнулся он, убирая гроссбух обратно. — Помню, как ты повздорил с констеблем, а то и с двумя в пабе после работы…

— Серьезно? — хмыкнул я. — Ну, мы ведь тогда были молодыми и глупыми.

— Удачи тебе, Микки, — снова улыбнулся Фрэнсис.

Уже попрощавшись, я остановился у двери.

— Еще один вопрос: меня интересует лоцман Джон Конвей. Что-то сможешь о нем сказать? Нет ли о нем записей в твоих книгах?

Фрэнсис достал другой гроссбух, и на его лбу залегла морщина.

— Его лицензию приостанавливали в апреле прошлого года. Корабль, который он вел, сел на мель в районе Гудвин-сэндз. Тогда еще была метель.

— Вряд ли его могли за это отстранить, — возразил я. Учитывая дурную славу Гудвин-сэндз, за подобные происшествия лоцманов обычно наказывали штрафом, но не более того. — В тех местах и в ясную погоду небезопасно.

— Нет, сам по себе инцидент тут все-таки ни при чем, — с сожалением сказал Фрэнсис. — Дело в том, что его лицензия распространялась на другую часть фарватера, а Гудвин-сэндз находится в добрых семидесяти милях от Грейвзенда, где истекали полномочия Конвея.

У меня екнуло сердце. Для восстановления лицензии надлежало уплатить немаленький штраф. Конвею угрожала потеря средств к существованию. Мог ли кто-то предложить ему за деньги поступиться принципами?

— Ничего, что я тебе об этом рассказал? — забеспокоился Фрэнсис. — У Конвея не будет неприятностей? В остальном у него совершенно чистый послужной список, можно сказать, даже образцовый. Лучше, чем у многих. Двадцать лет на реке…

— Не переживай. Ему это боком не выйдет.

Я снова поблагодарил парня и вышел на лестницу.

Придется вновь повидать мистера Конвея, однако сперва следует отыскать Неда Уилкинса.

На Дав-стрит в Ламбете я не появлялся лет десять, но улочку помнил хорошо. В одном ее конце находилась маленькая церковь, в другом — театр, где выступали молодые женщины, наряд которых состоял из перьев, а больше на них практически ничего и не было. Таких улиц в Лондоне хватает, однако контраст между храмом и подобным заведением всегда заставлял меня изумленно качать головой. Мостовая узенькая — пожалуй, кэб протиснется здесь с трудом, но вроде бы Дав-стрит стала опрятнее, чем мне помнилось. За булыжным покрытием дороги ухаживают, мусора нет, в отличие от многих улиц в бедных районах. У дверей домов подметают, окна целы. Десять лет назад, когда я патрулировал Ламбет, все было иначе.