Под солнцем цвета киновари
Шрифт:
— Дело в том, что Ош-гуль был рожден в четырнадцатый день месяца Ок, а это дурной знак. По предсказанию календаря, родившийся в этот день — прелюбодей, безрассуден, непонятлив, а также сеятель раздоров, а знак его — собака преисподней!
— Не вини себя, Кукульцин. Ты знаешь наши законы.
И по ним его мать удостоила другую судьбу Ош-гулю. За четыреста бобов какао и десять индюшек я как ах-кин-маи продал для ее сына пятнадцатый день месяца Чуэн.
Так что он искусник дерева, искусник в ткачестве, мастер во всех ремеслах, очень богата его жизнь, очень хороши все дела, что он делает, рассудителен, а знак его — обезьяна, то есть ремесло. По крайней мере, внешностью он оправдывает свой гороскоп, — Ах-Суйток улыбнулся своей шутке. — Да и в науках, я слышал, преуспевает. Не будем больше об этом.
Он поднялся с трона и шагнул навстречу
По стопам его неотступно следовал раб, отгоняя назойливых насекомых от царственной особы веером из перьев. Дальше выступали четверо гвардейцев из личной стражи халач-виника.
— Лучше посмотри, что подарил мне Хун Йууан Чак, — Ах-Суйток протянул жрецу нефритовую статуэтку.
Он узнал ее. Это был воитель, не знавший ни страха, ни пощады, ни сожалений. Впервые Кукульцин увидел таких воинов еще в молодости, когда в чине ахава паломником прибыл в Священный город Чичен-Ицу на праздник Нового огня. Тогда возле храма Кукулькана, возвышавшегося на вершине прекраснейшей пирамиды, приносили в жертву вождя и знатных людей одного из варварских племен, осмелившихся напасть на Священную столицу. Поблизости располагалась еще одна пирамида, возведенная в честь победителей, в недавнем прошлом покоривших эту страну. Крытая колоннада вокруг нее завершала этот величественный комплекс. На каждой из этих колонн был высечен воин-завоеватель в парадном облачении. Эта безмолвная армия из камня, казалось, в любой момент была готова сбросить с себя базальтовые кандалы, чтобы выступить на защиту города и интересов его грозных правителей, но, пока не видно было врагов, их суровые лица беспристрастно взирали на мир людей. Каменных воинов поставили тольтеки — народ, пришедший в Земли фазана и оленя, как народ майя называл свою страну, с северо-запада.
Возглавляемые человеком, который взял имя их Бога и покровителя Кецалькоатля, они стремительно ворвались в мирную жизнь людей, населявших этот благодатный край, и поставили во главе порабощенных городов своих военачальников. Нефритовая статуэтка была родом из города Толлана, страны великих строителей и непревзойденных воителей — предков Ах-Суйтока.
— Подарок, достойный халач-виника, — только и ответил Кукульцин, взглянув на нефритового воина.
— Да, вещица знатная, — с удовольствием отметил Ах-Суйток, пристально посмотрев на своего чилама.
Что-то в этом взгляде сулило неотвратимую беду.
Всего лишь на мгновение Ах-Суйток посеял зерна смятения в сердце Кукульцина. Так бывает утром, когда после пробуждения, еще пребывая во власти тревожного туманного видения, ты пытаешься отыскать причину своего волнения, перебирая в голове ворох вчерашних событий, но не находишь ничего бесстыдного или чегото еще, что могло бы тебя беспокоить, и вскоре первые лучи солнца навсегда растворяют эти сумрачные страхи.
Непринужденная беседа и благодушное настроение халач-виника успокоили жреца. Некоторое время они еще обсуждали те сокровища, что принес с собой Хун Йууан Чак, но постепенно их разговор перешел к делам насущным. Приближались праздники, и, чтобы умилостивить богов, надо было готовиться к жертвоприношениям. Решив, сколько рабов на этот раз должно насытить кровью богов, они распрощались.
Долго еще Кукульцин размышлял у себя в келье о встрече с солнцеподобным Ах-Суйтоком и его поразительном всеведении. Он не питал иллюзий, как многие подданные халач-виника, наделяя своего правителя сверхъестественными возможностями или приписывая ему общение с духами. Не раз Кукульцин, прибегнув к интригам, расправлялся с такими «духами», служившими при дворе глазами и ушами Ах-Суйтока, и теперь жрецу было доподлинно известно, что кто-то из его окружения доносил на него. И этот «кто-то» для Кукульцина был опасней засухи или чрезмерного обилия воды, уничтожающих урожаи. По опыту жрец знал, что боги не так коварны, как тайные обидчики. Милость своенравных богов всегда можно вернуть с помощью щедрых даров и человеческих жертвоприношений: кровь вселяла в сердца знати страх и уважение, а чернь держала в повиновении. Но вот тайные козни врага могут привести тебя самого на жертвенный алтарь. Чутье подсказывало Кукульцину, что юный Ош-гуль и есть тот соглядатай, что неустанно следит за каждым его шагом. Если это так, то надо срочно обезвредить хранителя бани. Однако прежде чем всерьез взяться за Ош-гуля, опытный царедворец должен знать о нем намного больше, чем записано в родословной.
Кукульцин владел древним искусством магии своего некогда свободного народа,
Покои, отведенные по сути главному жрецу Страны низких холмов, поражали скромностью. Чилам не питал уважения к роскоши и занимал лишь одну, самую маленькую, из пяти комнат своего жилища. В ней находились небольшой алтарь с глиняными масками богов, несколько деревянных табуреток у стола, на котором стояли горшки для хранения продуктов и каких-то снадобий, там же находилась клетка с попугаем, принесенная сегодня утром по его распоряжению, в углу кельи стоял деревянный каркас с плетеной циновкой для сна.
Если не считать алтаря, убранство мало чем отличалось от жилища простых крестьян. Кукульцин снял с груди амулет, с которым никогда не расставался, высыпал из него порошок и приготовил отвар. По комнате расплылся горьковатый запах трав. Затем достал из клетки попугая, резким движением свернул несчастной птице шею, вырвал у нее глаз и бросил его в зелье. Позаботившись о том, чтобы его никто не тревожил, жрец, удобно расположившись на циновке, выпил снадобье. Тело его некоторое время сотрясали сильные судороги, но вскоре они прекратились, и, погрузившись в грезу, жрец впал в транс. Кукульцин раскачивался из стороны в сторону в такт неуловимой мелодии, завладевшей всем его сознанием, глаза его были наполовину закрыты, а пересохшие губы о чем-то жарко шептали на непонятном языке. Наконец веки его дрогнули, и он открыл глаза.
Тускло чадил фитиль, пропитанный салом. Огонек его заплясал в широко распахнутых глазах жреца, источавших подлинный ужас.
— Все пропало, — обреченно вымолвил жрец, обхватив голову руками. — Он добрался до меня! Подлый предатель, теперь я даже не успею предупредить тех, кто так же попал в его западню. Но ты слишком плохо меня знаешь, черный колдун Ош-гуль! — голос его задрожал от гнева. — Свое уай [9] я спрячу там, где ты и представить не можешь. Со смертью ордена наше дело не умрет, я буду отмщен.
9
Уай — второе Я.
Кукульцин поднялся с циновки, печально окинул взглядом свое скромное жилище и неверной походкой направился к выходу. На улице его уже ждала гвардия халач-виника. Он ничуть не удивился этому, как и тому, что его, одного из самых важных и влиятельных людей страны Пуук, бросили в яму для преступников.
На дне ямы смердела гниющая плоть, сброшенная туда накануне. Измученное пытками тело Кукульцина раздирала ноющая боль. Однако он, прислонившись к дышащей холодом земляной стене и неистово произнося заклинания, только смотрел вверх, туда, где высоко в ночном небе сияла недоступная Шаман Эк — Полярная звезда. Кукульцин попробовал улыбнуться: интересная мысль посетила его воспаленный ум. Быть может, это добрый знак, что к нему в яму, в могильный холод и смрад, порожденные самим Чак Митун Ахавом, богом подземного мира, заглянула путеводная звезда, так часто служившая ему проводником в далеких странах. Вот и сейчас, как в юные годы, звезда указывала ему дорогу, только теперь она уводила его в подземный мир в седьмой круг ада [10] . Словно в подтверждение, до слуха жреца долетело тревожное уханье моан — ночной охотницы совы.
10
Седьмой круг ада — древние майя верили, что существует 13 уровней (кругов) небесной сферы и 9 уровней подземного мира.
— Нет, это плохой знак, — прошептали спекшиеся от крови губы Кукульцина.
— Вы, как всегда, правы, величайший из всех чиламов, — раздался язвительный голос сверху.
В слабом мерцании ночных светил глаза жреца, давно привыкшие к темноте, смогли различить силуэт хранителя бани.
— А вот и «собака преисподней». Ну что, сопроводишь меня в подземное царство Болон-Тику? — Кукульцин постарался придать своему голосу бодрости. — Хотя Ах-Суйток прав, ты больше похож на предка первых людей.