Под солнцем горячим
Шрифт:
— Ну, путешественники, называется!
— Нездешние, — заметил молодой, попыхивая папиросой. Он сказал так, словно оправдывая ребят. И улыбнулся. Был он широкоплечий, пышнощекий и чем-то очень напоминал учителя физкультуры Виталия Павловича. И улыбка у него была добрая. Серега спросил у него:
— А дорога эта дальше, случайно, не к пещерам ведет?
— Случайно, к пещерам, — ответил молодой шутливым тоном.
Тогда Кулек-Малек деловито позвал:
— Айда,
Но Гера не выяснил для себя главного.
— А что, — опять начал он, — к хутору Алюк имеется другая дорога от Принавислы?
— Тебе одной мало? — спросил пожилой лесоруб. Вот он Гере не нравился. Все время подковыривает.
— Мне одной не мало, — ответил Гера. — Я просто хочу знать, как же мы прошли мимо хутора, если одна дорога?
— Вопрос законный, — заметил молодой и спросил: — Видели поляну с ямами?
— Где столбы и яблони да груши? — уточнила Гутя.
— Вот, вот. На этом месте стоял хутор Алюк. По старой памяти так и называют.
«По старой памяти». «Стоял!» Значит, теперь хутора Алюк совсем нет? А Гера-то думал встретить там людей. И все узнать про Степана Бондаря…
— А почему его нет?
— Война, — коротко ответил молодой. — Фашисты, разбомбили.
— А люди?
— Люди, кто в живых остался, ушли. Разъехались.
— Куда?
— В разные места. Много алюкских и у нас живет, в Чистом Ключе.
— В Чистом Ключе? — изумился Гера.
Вот, значит, как бывает, Да может, именно в Чистом Ключе и живет тот, кто знает о Степане Бондаре!
— В Ключе, Красногорийском, даже за перевалом в Новоматвеевке, — продолжал молодой лесоруб.
— Это здорово, — обрадовался Гера. Выходит, еще не все потеряно — придут они в Новоматвеевку, и он там еще расспросит. Но откуда этот парень про все так знает? — А сами вы не алюкский?
Пожилой мужчина засмеялся:
— Гляди-ка, допрос учиняют.
— Да не допрос, — торопливо объяснил Гера. — Нам надо узнать. Про Степана Бондаря. Он в гражданскую войну тут партизанил.
— Тю, — присвистнул пожилой. — Спохватились через столько лет.
— Ну и что, — возразил ему молодой. — Следопыты и через сто лет будут. Да все алюкские, считай, партизанили.
— И отряд Василия погиб, да?
Молодой, гася папиросу, внимательно посмотрел на Геру:
— А ты, я вижу, малец, в курсе. Историю изучаешь?
Гера скромно ответил:
— Читал.
— Да, — подтвердил пожилой. — Не повезло этому месту. В гражданскую каратели дотла хутор спалили, и теперь вот — бурьяном зарос.
— Бондарь, Бондарь, — повторил молодой. — Нет, что-то я такого не припомню. В Чистом у нас, пожалуй, нет Бондарей? —
Тот опять подтвердил:
— Нет.
— Ладно, — оказал Серега. — До свиданья.
— А вы, значит, к пещерам? — поинтересовался молодой лесоруб. — Смотрите, не заблудитесь.
— Да что они, младенцы? — возразил пожилой. — Тропа до конца ведет. Как уткнетесь в пещеру, так и тупик. Поляна там будет, костер на ней был. Через речку перейдете, сразу на горе вверху вход в пещеру.
— Так-то так, а все же осторожнее, хлопцы, — покачал головой парень. — Слышите?
— Слышим, — ответил Кулек-Малек и скомандовал: — Вперед! — Он снова взял на себя командование.
И Гера не протестовал. После того как выяснилось, что хутора нет, все его планы рухнули. Он и в пещеры-то хотел идти лишь после того, как поговорил бы в Алюке о Степане Бондаре. А теперь — что в них делать? Теперь это больше по Серегиной, геологической части. Пусть геолог и распоряжается.
Уверенно шагая, Кулек рассуждал:
— Да тут с закрытыми глазами идти можно. Вон какая дорога протоптана. Пугают только маленьких, верно?
Но молодой лесоруб не просто пугал. Ребята и впрямь заблудились.
Тропа пропала
Сначала они этого не заметили. Наоборот, когда Серега остановился и торжественно провозгласил: «Конец тропы!» — все закричали «ура!». Ведь они подумали, что дошли до пещер.
Природа тут была сказочная. Огромные лопухи и папоротники с длинными кружевными листьями разлеглись непроходимым ковром по обеим сторонам от тропинки. Тропинка вилась с берега на берег, иногда было трудно угадать, где она продолжается на другом берегу в зеленой стене растительности. Да и все здесь росло буйно — в душной сырости тянулось из ущелья к солнцу, и повсюду толстым слоем лепился мох. Стволы деревьев были снизу замшелые до черноты. Сгнившие, упавшие деревья лежали колодами, обернутыми в зеленый бархат. И валуны на середине реки, омытые снизу водой, сверху обросли мхом.
— Будто береты зеленые набекрень нацепили, — сказала Гутя.
Камни иногда были навалены друг на друга, как гигантские кубы. Из щелей между кубами росли деревья. Корни этих деревьев висели над рекой, переплетенные клубком, будто застывшие зазеленелые змеи. А форма у скал самая причудливая! То мелькнет лицо бородатого человека, то нос ледокола, выходящего из каменной кручи в плавание по каменному ущелью. Валуны, валуны, белые валуны вдоль реки и зелень кругом… А вверху, над головой, поют птицы или бесшумно вылетают откуда-то прямо из-под ног.