Под солнцем Тосканы
Шрифт:
Бабочка, попавшая в дом, всё бьётся о ставень, но не находит выхода. Я засыпаю под гул вентилятора, его блестящая головка поворачивается направо-налево.
Я люблю жару, люблю чрезмерную настойчивость, что-то в моей душе отзывается на неё. Может быть, это из-за того, что я выросла на Юге. Мой душевный отклик фундаментален, он восходит к предкам, тем ископаемым первым людям, которые появились на свет в лучах жгучего солнца.
Не верится, что на улице жарко. В этом году зелень не поблекла, как бывает иногда. Апеннины покрыты
Брамасоль расположен довольно высоко, и ночная прохлада придаёт воздуху приятную мягкость. Ближе к вечеру над холмами мчатся гурьбой облака. Сегодня звездопад Персеиды, это ночь святого Лоренцо — падение звёзд, повод для праздничного обеда. Мы и раньше наблюдали это явление, всегда не успеваешь от изумления ахнуть, не успеваешь указать на следующую звезду — она яркой вспышкой промелькнула и мгновенно исчезла. В холодильнике остывает чесночный суп, приготовленный по совету Боэция. Я принимаюсь за цыплёнка с лимоном и базиликом (этот рецепт я «открыла» случайно) и за картофель дофине (а это блюдо я готовлю годами). У меня много спелых груш, их надо очистить от кожуры, нарезать и запечь в сладком соусе на основе ломбардского сливочного сырка. Я соскребаю со стола птичий помёт, расстилаю скатерть, которую сама сшила за зиму из ткани, купленной пятнадцать лет назад для плетёного кресла в патио моего тогдашнего дома. Помню, сколько дней я потратила на двойную обшивку подушки для шезлонга. Я могла бы и сейчас выйти из двери той столовой, взбить те подушки, сказать собаке «Лежать», пройти во двор, заросший кумкватом, мушмулой японской, жасмином садовым и оливами. Всё остаётся с человеком. А могла ли я подумать, когда покупала в «Калико Корнере» этот рулон ткани с жёлтыми цветами, что его новая жизнь начнётся вместе с моей здесь, в Италии?
Я как будто тасую колоду карт, мысленно перелистываю тысячи возможностей, от самых тривиальных до невероятных, которые все вместе, слившись воедино, и привели меня к этому дому. Мне мог выпасть другой шанс, и я оказалась бы в другом месте, я стала бы другой. Откуда возникло выражение «место под солнцем»? Мой разум оперирует понятиями «добрая воля» и «случайное происшествие», но моё глубинное внутреннее «я» склоняется к роли судьбы. Я здесь потому, что выкарабкалась из окна в ту ночь, в четырёхлетнем возрасте.
Созрели все фрукты под великим средиземноморским солнцем. Я приехала в самом начале лета, в сезон вишен, и вот пришла пора жёлтых персиков. Вдоль римской дороги к Сант-Эджидио мы собираем самую божественную ягоду на свете — крошечную дикую землянику, которая сверкает, как драгоценные камни, на тонких веточках под зазубренными листьями. Потом наступает время белых персиков с бледной ароматной плотью. Когда съешь персиковое мороженое, готов пуститься в пляс. Потом сливы, все сорта: мелкие круглые золотистые, мускусные тёмно-фиолетовые, светло-зелёные — крупнее, чем мячи для гольфа. Начинают привозить виноград из далёких южных регионов. Созревают некоторые сорта красных яблок, а затем и первые груши. В августе набухают фиги, но своей зрелости они достигнут только в сентябре. И наконец созревает ежевика.
За несколько дней до отъезда, в конце августа, я могу пойти с дуршлагом и набрать её себе на завтрак. Каждое утро птицы как озверелые рвутся к этим ягодам, но у них не получается съесть всё. Собирать ежевику надо умеючи: нужно не брать те ягоды, которые ещё красноватые, и те, которые при прикосновении хлюпают, снимать надо только полностью спелые, пока пальцы не окрасятся розовым соком. Вкус нагретых солнцем ягод напоминает мне, как в детстве я рвала их в заброшенной усыпальнице. Я садилась на землю
В грушах жужжат пчёлы. Когда они улетают, там пируют дрозды. Кто знает, как проявились через нас желания наших предков? Запахи спелых фруктов навевают воспоминания о моей бабушке Дэвис. Мой отец называл её Змеёй. Она была слепой, с глазами как у греческих статуй, но я всегда была уверена, что она может видеть. Её муж распродал всю землю, унаследованную ею от родителей (они владели большой территорией Южной Джорджии). По воскресеньям бабушка всегда требовала, чтобы моя мать отвезла её к той недвижимости, которой она лишилась. Она не видела, туда ли мы приехали, но чувствовала во влажном воздухе запах арахиса и хлопка. И бормотала: «Всё это, всё это». Я поднимала глаза от книги. Коричневые поля по обе стороны автомобиля тянулись вдаль до горизонта. Разве можно на этом месте поверить, что земля круглая? Я впервые вспомнила о своей бабушке, когда мы вспахали террасы и перепаханная земля была готова к посадкам. Плодородная земля, жирная и чёрная, как шоколадный кекс. Большая Мама с пожелтевшим лицом, старая Змея, думала я, ты только посмотри на эту землю, на всё это.
Жара приводит к короткому дождю, он решительно пробарабанил, намочил землю и ушёл. Через мокрые оконные стекла зелёный пейзаж выглядит смазанным. Снова появляется солнце, но теперь оно не страшно. Начало осени. Уже пахнет сохнущими листьями. Неожиданно воздух стал другим, солнечный свет приобретает янтарный оттенок, и по вечерам над долиной повисает голубая дымка. Мне бы хотелось увидеть, как сворачиваются листья, хотелось бы собирать фундук и миндаль, почувствовать первый морозец и устроить небольшой костёр из веток оливкового дерева, чтобы прогнать утренние заморозки. Убираю летнюю одежду в чемодан под кровать. Сплетаю несколько венков из листьев винограда с шалфеем, тимьяном и душицей, эти травы мне пригодятся в декабре. Цветы укропа, засушенные на доске, прячу в раскрашенную жестянку, которую обнаружила в доме. Возможно, та бабушка, которую я полюбила, тоже хранила в ней сушёную зелень.
Мужчина в накинутом пальто останавливается перед киотом, в руках у него тысячелистник. Ребром ладони он стирает с киота пыль. Всю осень, пока я буду читать лекции студентам, он будет приходить по белой дороге, одетый в старый вязаный свитер, а позже обернув шею шарфом. Мужчина уходит, я вижу, как он остановился на дороге и смотрит назад, на дом. В который раз я пытаюсь отгадать, о чём же он думает. Он видит меня в окне, поправляет пальто на плечах и разворачивается в сторону своего дома.
Разбросанные книги вернулись на свои полки: мой дом в порядке. Один последний коблер с ежевикой, и я уеду. Ящерица влетает в дом и в панике убегает. Мысли о будущем крутятся в голове. Какой магнит тянет меня сейчас? Я укладываю отглаженные простыни на полки комода. Очистив свой письменный стол, я нахожу список: полировка меди, позвонить Донателле, посадить подсолнухи, двойная шток-роза. Солнце бьёт в стену этрусков, превращая в кружево рожковые деревья. Две белые бабочки спариваются в воздухе. Я хожу от окна к окну, напитываясь впечатлениями.
Ben tornati: С приездом
Через несколько месяцев, в первое утро по возвращении в Кортону из Калифорнии, мы с Эдом идём в город за покупками. Вначале я отношу фотоплёнку, которую надо проявить, в фотомагазин Джорджо и Лины. «С приездом!» — кричит Джорджо. Лина выходит из-за прилавка, и мы все четверо обмениваемся ритуальными поцелуями в щёку. Наконец я научилась поворачиваться всем телом направо, потом налево, так что не надо поворачивать голову и прикасаться к щеке губами. Лина не теряет времени.