Под удельною властью

Северцев-Полилов Георгий Тихонович

Погостив два дня у приветливого хозяина, девушка, напутствуемая благословением матери, отправилась во Владимир.

— А ну-ка, пойдем, дядя! — обратился Акинфий к Мирону. — Посмотришь храмы наши… Немалая работа тебе в них найдется!

Оставив Евфимию с Еленой, старики отправились осматривать святыни города.

В церквах оказалось не мало икон, которые нужно было исправить. Сырость, царившая в древних храмах, попортила лики святых во многих местах, а также и стенную живопись. Работы было

достаточно, как и предсказывал Акинфий.

Евфимии было приятно проводить время с матерью своего мужа. Она радовалась, что нашла собеседницу, с которой могла говорить о нем, сколько хотела, и последнее обстоятельство давало ей возможность легче переносить его отсутствие.

— А скажи, милая, — спросила Елена невестку, — не был ли с Фокой здесь брат его названый, Василько?

— Был, матушка… Он теперь у князя Андрея любимым дружинником: в посыл от него ездит. Недавно вот, сказывали, в Киев поехал…

— Слава Господу! — обрадовалась Елена. — Я его, как сына, люблю…

— Вот бы Марине жених-то!

— Бог сам рассудит… Може, и будет на то Господня воля! — задумчиво проговорила Елена.

— Теперь они, поди, с Фокой в поход ушли… Сказывали у нас в Новгороде, что великую рать князь собирает, хочет Ростиславичей в полон захватить…

— Эх, скорей бы вернулись они! — со вздохом проговорила вдова. — Мне бы сынка родимого повидать только… Сколь времени не видались…

— Не грустите, маменька, увидите! — утешала ее Евфимия.

Им обоим был дорог этот далекий дружинник.

XLI

Вместе с новгородцами во Владимир прибыл и Фока, отпущенный князем Юрием. Князь Андрей пришел в ужасную ярость, когда при возвращении Михно увидел оскорбление, нанесенное послу, и услышал слова Мстислава, переданные мечником.

Андрей велел сейчас кликать клич, сзывая к себе дружины, и послал посольства к князьям, приглашая их идти на общего врага, Ростиславичей.

Согласились, кроме своих ростовцев, суздальцев и владимирцев, идти в поход переяславцы, белозерцы, муромцы, рязанцы и новгородцы.

По примеру прежних походов, во главе сильной рати в пятьдесят тысяч человек Андрей поставил боярина Бориса Жидиславича, но вместо сына Мстислава велел идти в поход новгородскому князю, сыну Юрию.

Вместе с ним прибыла во Владимир и Марина.

Андрей обрадовался приезду своего любимого отрока.

— Вот и ты вернулся, Максим! Я уж думал, что ты пропал! Что ж?! Ступай с моим сыном вместе! Главная рать уже ушла. Вы ее догоните! — продолжал он.

Медлить было нельзя. Новгородцы вместе со своим князем приготовились выступить в поход.

Отправляя сына, Андрей сказал ему:

— Рюрика и Давида изгони из их отчизны, a Мстислава возьми

и, ничего ему не делая, приведи ко мне!

Марина пыталась отыскать в не ушедшей еще дружине своего брата и Василько, но никого не нашла. Оба они ушли в передовой рати.

Никогда не стремилась на ратное дело девушка так сильно, как теперь, ее сердце болело о брате, частенько вспоминался ей и названый брат Василько. Сборы были недолги.

Новгородская рать поспешила за ушедшими вперед. Князь Андрей проводил ее, но сам идти в поход на этот раз не хотел.

Сбор союзников был назначен в Смоленске.

Не близкий путь предстоял дружинникам, в Смоленске они должны были соединиться с князьями пинскими, Туровскими, городенскими и полоцкими. По пути присоединились к ним князья черниговские, братья и племянники Андрея: Юрий, Михаил и Всеволод Юрьевичи.

Громадная рать растянулась на большое пространство, известие о приближении ее скоро дошло до Киева. Испуганные Давид и Рюрик бежали из города, причем первый отправился в Галич просить помощи у князя Ярослава Осмомысла. Рюрик затворился в Белгороде, а Мстислав в Вышгороде. Защищать Киев было некому.

Князь Михаил Юрьевич вместе со Всеволодом и двумя племянниками овладел городом.

Союзные князья после долгих споров между собою решили не нападать на Киев, целью осады они выбрали Вышгород, где оставался Мстислав.

Все помнили завет суздальского князя привести к нему Мстислава. Крепко затворился в Вышгороде тот. Тщетно старались осаждающие захватить город в свои руки. Все усилия были тщетны, много было шуму, треску, крику и раненых, но толку никакого не вышло. Вышгород по-прежнему стоял твердо. Девять недель продолжалась осада.

— Что же мы, в самом деле, целый год здесь с Мстиславом возиться будем! — недовольно говорил старый Святослав, страстно желавший сесть на стол киевский. — Пора бы и кончить! — продолжал он.

Князь Ярослав Изяславич Луцкий, явившийся со всею волынскою землею, тоже искал для себя старейшинства и киевского стола. Он видел в Святославе опасного для себя соперника. Оставшись как-то, после совета с другими князьями, он смело обратился к нему:

— Сказывали мне, князь, что имеешь ты намерение занять киевский стол?

Изумленно взглянул на него Святослав.

— А то как же?! Мой он по праву.

— Не уступлю я тебе, дядя! — смело отвечал Ярослав. — Я давно искал его для себя.

— Молод ты еще, чтоб со мною спорить! — прикрикнул на него черниговский князь. — Я здесь старейший, меня ты слушать должен!

— Ан нет! Не в твоей я воле нахожуся! — отвечал резко луцкий князь.

Ссора разгорелась. Не хватало мощной руки суздальского князя, чтобы потушить ее.