Под властью пугала
Шрифт:
Ферид-бей засмеялся.
– Даже мисс Мэри поражена твоим внезапным визитом, братец. Прошу!
Он указал гостю на вешалку, сам же швырнул цилиндр в кресло, шарф – в другое, а перчатки – на стол.
В гостиной Нуредин-бей с интересом посмотрел на стеллажи, набитые книгами в роскошных переплетах, потом опустился в кресло, на которое ему указал хозяин дома.
– Наконец-то мы одни, братец, – сказал Ферид-бей. – Что будем пить?
– Я не буду, Ферид-бей, мы уже и так много выпили.
– Тогда кофе?
– Как хотите.
– Надеюсь, мисс Мэри уже пришла в себя, –
Некоторое время они молчали, неподвижно сидя друг против друга.
Вошла мисс Мэри в черном платье с белым передником и поклонилась.
– Добрый вечер, господа!
– Добрый вечер, мисс Мэри! – сказал Ферид-бей. – Извините, что побеспокоили вас в такое время. Разрешите представить вам моего друга, Нуредин-бея Горицу. Вы знаете, он на родине что-то вроде визиря или министра и, по-моему, мы троюродные братья. Нуредин-бей, мисс Мэри – моя хозяйка.
Мисс Мэри с улыбкой сделала книксен. Нуредин-бей кивнул в знак приветствия, не приподнимаясь, однако, со своего места. И знакомство ему совсем не понравилось. Он заметил иронию, если не насмешку, в глазах Ферид-бея и почувствовал себя не очень-то уютно. Чего это ему вздумалось представлять свою служанку? Было ясно, что мисс Мэри не только служанка, но так или иначе незачем его с ней знакомить.
Ох, как нелегко было Нуредин-бею разговаривать с Ферид-беем, воспитанным в западном духе. Он и сам вырос за границей, подвизался при дворах, имел довольно большой дипломатический опыт, но с «братцем» чувствовал себя робким провинциалом. Тот подавлял его своей независимостью, уничтожал тонкой иронией. И вот сейчас ему предстоит очень трудный разговор с этим человеком. Как же к нему приступить?
– Мисс Мэри, сварите нам кофе, пожалуйста. Его милость любит не очень сладкое.
– Хорошо!
Мисс Мэри ушла, но разговор не завязывался.
– Удивительный народ эти американцы, – заговорил Нуредин-бей только для того, чтобы прервать молчание и перейти к делу.
– Чем же?
– К чему такая церемония с вручением цилиндра?
– Было бы совсем неплохо, если бы и в Албании существовали такие церемонии, – ответил Ферид-бей. – По крайней мере это лучше, чем турецкие обряды ваших ходжей и византийские – вашего православного духовенства. К сожалению, мы, албанцы, привыкли к диким ритуалам дервишей и нам трудно понять простую символику таких церемоний, как сегодняшняя.
– И вы дорожите призом, который вам вручили?
– Дорожу, и даже очень! – сказал Ферид-бей. Видимо, он и вправду им дорожил, так как ответил очень серьезно, с оттенком возмущения тем, что его гость задает, а ему приходится отвечать на такие глупые вопросы. – Этот цилиндр, братец, вручается раз в год самому интеллигентному и образованному джентльмену Америки. Я поднял престиж Албании, получив этот цилиндр. Я, албанец, получил в этом году high hat, [18] а до меня его получали наиболее известные люди страны, и даже их президент. Теперь никто не посмеет назвать нас варварами.
18
Цилиндр (англ.).
– Поздравляю,
– О чем же?
– Что ваши знания, талант и образование не служат отечеству.
– А разве то, что я делаю здесь, не служение Албании?
– Да. Но мне всегда казалось, что, если бы ваша милость приехали в Албанию и взялись за дело, вы многое могли бы изменить.
– Вряд ли я смогу жить в стране невежд, Нуредин-бей. Албанцы – полудикий народ: они неграмотны, забиты, тупы, мстительны. Таким людям, как я, не место среди них. Возьмем, к примеру, моего друга епископа. Он человек образованный, а чего добился? Понимает ли его кто-нибудь в Албании?
– Вы другое дело, Ферид-бей. Вы из нашего круга. Вас поймут.
– Не думаю, Нуредин-бей. Албании больше подходит Ахмет-бей. Невежественным народом надо и править самыми грубыми методами, а это легче делать невежде, неучу. Каковы овцы, таков и пастух.
– Я удивляюсь вам, Ферид-бей. Почему у вас такое мнение о нашем президенте? Он не…
– Оставьте, Нуредин-бей, каждый кулик свое болото хвалит… Ахмета Зогу вы знаете лучше меня, поэтому давайте не будем приукрашивать, ведь мы с вами одни. Я не отрицаю, он большой ловкач и многого добился, с чем его и поздравляю; оказался пронырливее, изворотливее и хитрее других прохвостов, пытавшихся оседлать Албанию. Но во всем остальном он невежда, и не пытайтесь убедить меня в обратном…
– Невежда не смог бы добиться того, чего добился он…
– Почему бы и нет, когда у него такие умные советники, как ваша милость.
– Вы неправы, Ферид-бей. Конечно, мы помогаем ему советами и решаем некоторые технические вопросы, но сам он поражает нас своими способностями. Это очень волевой, практичный, дальновидный, смелый…
– Ну естественно. Если бы он не был таким, разве сумел бы так подчинить себе всех вас. Но от этого он не перестает быть невеждой и тупицей…
– Не стоит снова перечислять эпитеты. Я уже встречал их в ваших статьях. И он их тоже читал.
– Да ну! Просто поразительно! Вот уж не предполагал, что ваш президент читает газеты. Я думал, он вообще не умеет читать.
– Вот видите! Вас неправильно информировали, Ферид-бей, а потому…
– Ваша милость пожаловали сюда, чтобы правильно меня проинформировать, я угадал?
– Может.
– Не «может», а «может статься».
– А не лучше ли «может быть», Ферид-бей?
Ферид-бей засмеялся.
«Начало неплохое», – подумал Нуредин-бей. Ферид-бей любил пошутить. Он был насмешлив и любил подтрунивать над собеседником, но как джентльмен – ведь таковым он себя считал – умел с достоинством выслушать любую ядовитую шутку по своему адресу. Поэтому игра слов, задевшая его пристрастие к стилистике албанского языка, судя по всему, пришлась к месту.