Под властью пугала

Каламата Мичо

Лёни опустил голову. Ему не верилось, что эти деньги от отца. Откуда они у него?

– Нет, господин Демир, деньги я не возьму.

– Бери, не будь ребенком.

– А от мамы тебе вот это. – Шпреса подала Лёни кулек. – Там курабье. Она для тебя испекла.

Лёни был растроган.

– Может, тебе что-нибудь нужно?

– Нет, ничего.

– Не стесняйся, ведь ты нам как сын.

– Нет, господин Демир, мне ничего не нужно.

– А постель ты получил? Мы ее передали через одного

знакомого.

– Да получил, господин Демир. Прямо не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете.

– Не говори так, и слушать не хочу.

Охранник выкрикнул:

– Свидание окончено. Все.

Заключенные и посетители стали прощаться.

Господин Демир узнал заключенного, который прощался со старухой в черном, удивленно окликнул его:

– И ты здесь, Хаки! Когда же тебя?

– Да уж месяца три.

– Тебя судили?

– Да, три года дали. Как Скэндер? Письма получаете?

– Давно уже не было.

Лёни стоял, кусая губы. Ведь он даже и не вспомнил о своем товарище.

– Летом Скэндер на каникулы не приезжал? – спросил он Шпресу.

– Нет, Лёни. Написал, что не приедет. Если бы приехал, то пришел бы сюда.

Снова раздался голос охранника:

– Заканчивайте.

– До свидания. Пиши нам.

– До свидания, Лёни, – сказала Шпреса.

– И держись. Будь мужчиной! – тихо проговорил учитель, протягивая руку сквозь прутья решетки.

Лёни, взяв сумку с бельем и кулек от госпожи Рефии, медленно пошел к себе в камеру.

Кто-то положил руку ему на плечо.

– Кем тебе доводится господин Демир?

Лёни повернулся, это был Хаки. Он его и раньше видел, только они ни разу не разговаривали. Хаки был политическим.

– Он друг отца.

– Скэндера знаешь?

– Мы со Скэндером – друзья с детства.

– Как тебя зовут?

– Лёни.

– Лёни…

– Лёни Штэмбари.

– А я Хаки, Хаки Дани. Хамди! – позвал он. – Иди познакомься, вот друг Скэндера.

– Да ну?

– Это Лёни Штэмбари.

– Очень приятно. Хамди Зека.

XVII

Шпреса возвратилась в институт с тяжелым сердцем. Попрощавшись с отцом, она вдруг почувствовала себя такой одинокой, ей стало очень тоскливо. Посещение тюрьмы оставило в душе горький осадок. Перед глазами все стояло осунувшееся, заросшее щетиной лицо Лёни, нестриженые, падающие на лоб волосы.

Даже встреча с подругами не развеяла ее уныния. Она немного оживилась только с Назиме. Та бросилась ей навстречу, обняла и пристально посмотрела на нее.

– Как ты изменилась, Шпреса!

– В чем же?

– Стала совсем другая! Такая серьезная, сосредоточенная. Тебе это идет, ты похорошела!

– Если б ты знала, Назиме, как мне

было грустно этим летом. Целый год мечтала: наступит лето, приедет Скэндер, побываем в деревне. И что же? Скэндер не приехал, в деревне не побывали. Помнишь, я тебе рассказывала о своей подруге в деревне, которая утопилась?

– Помню, конечно.

– Ее брат в тюрьме. Мы к нему ходили с отцом. Я чуть не расплакалась, как его увидела. Он так похудел, бедный!

– А за что его посадили?

Шпреса все подробно рассказала.

– И сколько ему сидеть?

– Восемь лет.

– Какой ужас! Ты только подумай, Шпреса, что делают с народом! Кругом несправедливость и нищета!

Назиме все больше нравилась Шпресе, нравилась откровенность, с которой та говорила обо всем, что ее волновало.

Однажды весь институт всколыхнуло «радостное известие»: решено создать батальон «Мать-королева»! Только об этом и говорили.

– Послезавтра наденем форму.

– Правда?

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказала мадемуазель Мария.

– А какая форма?

– Такая красивая!

– Ну расскажи, какая, а!

– Да вы сами увидите. Форма, как у офицеров, голубая, длинная юбка, китель с отложным воротником, впереди наискосок лента, шляпка с кисточкой.

– Какая прелесть!

– Какая, говоришь, шляпка?

– С большой кисточкой.

– Двадцать восьмого ноября мы пройдем перед его высоким величеством.

– Как здорово!

– И принцессы будут с нами. Они будут во главе колонны, верхом на конях.

– Как хорошо!

– Послезавтра начинаются репетиции.

Шпреса старалась представить себя в военной форме, и ей становилось смешно.

– Клоунада! – презрительно сказала Назиме. – Не сегодня-завтра они на нас и черные рубашки напялят!

Через несколько дней девушкам выдали мундиры, началась подготовка к параду. В первый день их шествие под звуки военного оркестра взбудоражило всю Тирану. Принцессы, сестры его высокого величества, гарцевали впереди на конях. Вместо шляп всем выдали каски. В те дни газеты прославляли на все лады «батальон амазонок», «дочерей горного орла», «дев-воительниц».

Они занимались на плацу каждый день. «Командовать» подготовкой приходило множество высших офицеров, которые собирались толпой и, казалось, совещались, перед тем как броситься очертя голову на врага или отдать приказ о начале какой-то грандиозной операции.

О занятиях никто не вспоминал. Даже преподаватели нимало не беспокоились об учебной программе. Все для парада. Лишь бы не ударить в грязь лицом на параде.

Однажды, оставшись в общежитии наедине со Шпресой, Назиме спросила:

– Ты знаешь, где сейчас Скэндер?