Под запретом
Шрифт:
Наклонившись, я дарю ему нежный поцелуй.
— Я не могу оставить Фил. Я должна быть ее соседкой по комнате, пока мы не окончим университет в следующем году.
Никс прижимает свой лоб к моему и глубоко вздыхает.
— Я знаю. И ты права.
Немного отстранившись, он снова смотрит в мои глаза. Одной рукой он обхватывает мою голову, как будто боится, что я пропущу то, что он собирается сказать. Поглаживая большим пальцем мою щеку, он говорит:
— Я просто хочу, чтобы ты знала, что это навсегда. Моя любовь к тебе. Мое сердце
Я не могу сдержать свою сентиментальность, а Никс знает меня достаточно хорошо, так что он не удивлен внезапным порывом слез, наполняющих мои глаза. На самом деле, вид их заставляет его подарить мне нежную улыбку.
— Никс, ты — мой мир, и так будет всегда.
Мы ничего не говорим больше, но еще один сладкий поцелуй от Никса превращается вдруг в пожар. Разговор забыт, наши руки начинают соприкасаться. У Никса есть власть заставить меня забыть кто я, когда он ко мне прикасается. Он сказал, что его сердце является моим рабом, но эта мысль работает в обоих направлениях. Но он также владеет моим телом, и я полностью одобряю это.
Как только рука Никса достигает моих трусиков, мой iPhone начинает звонить из заднего кармана. Я тянусь, чтобы взять его, но Никс шепчет напротив моих губ:
— Не отвечай.
На долю секунды я колеблюсь, потому что Никс расстегнул мои штаны, и его рука только что скользнула в мои трусики. Но потом я прихожу в себя и беру свой телефон.
— Ты знаешь, я должна ответить на него.
Он не отвечает, но начинает целовать мои мочки, а его палец скользит в меня. Я задыхаюсь, и я смотрю на имя абонента.
Райан.
Я не смогу говорить с моим братом, когда палец Никса глубоко проникает в меня, поэтому я тяну его за запястье. Ни он на секунду не смягчается, шевеля пальцем таким образом, что каждая мышца в моем теле натягивается. Затем его рука выскальзывает, и он дарит мне озорную улыбку, целуя меня в кончик носа.
Моя кровь стучит по венам, и я надеюсь успокоить дыхание, чтобы ответить на телефонный звонок и не раскрыть тот факт, что рука Никса только что была в моих трусиках.
— Эй, Райан.
— Время пришло, — говорит он просто.
Я смотрю на Никса, и он посмеивается над волнением в моих глазах.
— Мы в пути.
Я готова стать тетей.
***
Никс
Я смотрю, как Эмили держит ребенка, и моя грудь сжимается. В ее медно-карих глазах нежность и теплота, а губы поджаты, когда она воркует над свертком в своих руках. Маленькая Амелия Грейс Бёрнэм.
Я делаю это часто в последнее время... ценю простые вещи. Я осматриваю палату больницы и вижу богатство в простате, что глубоко отзывается во мне.
Данни лежит в постели, ее взгляд на ее дочери в объятиях Эмили. Рука Райана держит Данни. Он крутит ее обручальное кольцо между
Линк говорит с конгрессменом Бёрнэм… Мне все еще тяжело называть его Алекс, как он неоднократно просил меня. Руки Линка засунуты в карманы, и он раскачивается на пятках... Конгрессмен Бёрнэм... я имею в виду Алекс... смеется над чем-то, что говорит Линк, одной рукой небрежно опершись на дверную раму, ведущую в ванную комнату. С Линком пришла спортивный репортер, которую предложила Эмили, и она сидит в углу, нервно закусив губу и стараясь быть незаметной.
Мои глаза переходят к миссис Бёрнэм. Женщине, о которой я узнал много нового, наблюдая за ее простыми жестами.
Сейчас она сжимает свой жемчуг в одной руке, а другая лежит на плече Эмили. Она смотрит на Амелию Грейс, в то время как ее большой палец нежно потирает ткань блузки Эмили.
Еще раз осмотрев комнату, я понимаю всю глубину того, что здесь происходит. Здесь есть девичья надежда, материнская любовь, благодарность мужа, братское озорство, радость отца, нервозность незнакомки и мое собственное бессмертное смирение оценить все это.
Эмили встает и передает Амелию в руки своей матери.
Селия берет ребенка и садится в только что освободившееся кресло Эмили. Ее выражение лица столь же мягкое и теплое как было у Эмили всего несколько секунд назад. Она женщина, в чьей жизни произошли большие изменения — и я чертовски уважаю ее за это. Она сейчас эмоционально присутствует в жизни своих детей, и даже сблизилась с Данни. Но, черт возьми, все полюбят Данни после того, как поговорят с ней около пяти минут. Селия Бёрнэм, как и я, решила, что жизнь слишком коротка, чтобы впустую тратить драгоценные моменты.
Эмили странно смотрит на меня и выходит за дверь. Никто, казалось, не заметил, так что я встаю и следую за ней.
Оглядывая коридор, я не вижу ее, поэтому направляюсь в вестибюль. Свернув за угол, я вижу ее, стоящую у огромной стены у окна с видом на городские улицы. Ее лицо задумчиво, а руки скрещены на животе. Подхожу к ней сзади и обнимаю ее, проскальзывая руками под ее, поэтому теперь мои руки лежат на ее животе. Наклонившись вперед, я кладу свой подбородок на ее плечо.
— О чем ты думаешь?
Эмили откидывает свою голову назад мне на плечо, и я прижимаю ее еще ближе. Ее руки теперь поверх моих, кончики пальцев, поглаживают кожу тыльной стороны моих ладоней.
— Я просто думал о том, как удивительна Амелия. Я никогда не держала ребенка...
Она замолкает, завороженная новым чудом жизни, свидетелем которой она стала. Я улыбаюсь про себя, хотя уверен, что это очевидно, и снаружи. Мы оба просто стоим молча, растворяясь друг в друге и наших мыслях.
Настанет ли день, когда я сделаю именно то, что Райан сделал? Такой простой жест... крутить обручальное кольцо своей жены, одновременно смотря на нее со всей любовью и преданностью?