Под знаком мертвой птицы
Шрифт:
Когда-то я дала клятву убить Белого Волка, отомстить. И сейчас, вне зависимости от моих желаний, пришло время ее исполнить.
Андрей сказал: "Ты поймешь"… и это действительно было так. Ведь мне пришлось выбирать между своей жизнью, и жизнью моего врага. Но не думайте, что это был легкий выбор. Точнее, у меня, связанной двойной клятвой, выбора и не было.
***
Глаза, не темные, а непроглядно черные, в которых не отражается свет. Его грудь тяжело вздымается, а из горла зверя доносятся негромкие, но ясно различимые в окружавшей нас тишине хрипы. Как будто дыхание дается
Моя волчья натура скалится в ответ на немую угрозу. Она призывает меня броситься первой на врага, пока он сам не сделал этого. Инстинкт зверя, сокрушающий жалкие и беспомощные барьеры морали и совести.
И все же я стою на месте, ожидая… или выжидая. Надеясь, что противник отступит сам и даст возможность уйти мне. Вот только не мы бросили эти кости, нам теперь оставалось лишь наблюдать за тем, как последний кубик вращается на собственной грани, словно не зная, в какое же число заключить наши судьбы.
Волк скалится, обнажая ровные и не по-звериному белоснежные клыки. Я скалюсь в ответ, не яростно как он, просто повторяя странный ритуал приветствия. На этом он заканчивается: бой будет идти без правил, ведь у настоящей войны нет законов, а мы волею судеб оказались по разную сторону баррикад. Впрочем, тут я как раз ошибалась… но поняла это уже позднее.
Осторожные отточенные движения, танец в невидимом круге. Глядя друг другу в глаза, пристально наблюдая, надеясь на малейшую погрешность другого. Один раз оступишься – и это шанс для врага.
Он делает бросок первым, подозреваю, безумие подталкивает, а жажда крови противника оказывается слишком сильной, чтобы ей можно было противостоять. Я уклоняюсь, избегая атаки. Хотя внутри все поет и требует настоящей драки: почувствовать плоть под своими зубами, услышать хруст ломающихся костей, жалобный, умоляющий стон поверженного. Но причудливый смертельный танец лишь набирает обороты. Будет еще время для пронзительного воя боли, для испачканных в крови морд. А пока – скорее, жестокая игра по первобытным правилам оборотней. Действия повторяются, но становятся быстрей: его бросок, мое уклонение. В последний раз острые зубы клацнули в опасной близости от моего уха.
Это было последнее осознанное воспоминание.
Дальше разум покидает тело, уступая практичному инстинкту выживания. Уже нет места жалости и чисто человеческим чувствам. И боль больше не пугает, и чужая кровь на языке кажется невероятно сладкой, пьянящей.
Белый волк, черная волчица. Силы ведь должны быть практически равны, верно? Но в одно мгновение за спиной волчица расправляются невидимые темные крылья, из пасти вырывается шипение, которое не может принадлежать ни одному живому существу. Не только зверь, но и страшная мертвая птица – проклятый дар забытого народа – живет в ее душе. Тьма внутри не хочет ее смерти, не хочет покидать такое теплое местечко. Она и заставляет драться с удвоенной силой, еще исступленней, еще яростней. Драться не ради собственного выживания, а только ради того, чтобы увидеть гибель врага…
Прыжок, вцепиться зубами в загривок, не обращая внимания на собственные раны. Безжалостно сжимать капкан челюстей, пока не раздастся оглушающий хруст позвонков.
Мертв. Пелена берсеркера спадает с сознания, я начинаю
Ноги подкашиваются, падаю на окровавленный снег рядом с мертвым зверем, который уже никогда не станет снова человеком. Темные глаза равнодушно глядят прямо на меня, но взгляд их слеп и уже начинает поддергиваться мутноватой пеленой. Я осторожно провожу рукой по жесткому меху: тело под ним еще хранит тепло только ушедшей жизни…
Не плачу, ведь давно уже не могу этого делать. Но если кто и достоин слез, так только он – враг, не раз спасавший мне жизнь; бывший друг, который предал однажды и навсегда.
Я поднимаю голову к небу, гляжу туда, откуда на землю летят мелкие снежинки, моментально тающие на мне и медленно, но верно покрывающие мертвого волка. Пусть ему повезет, в отличие от меня, и хоть в смерти он отыщет покой…
***
Не знаю, сколько бы сидела рядом с трупом. В оцепенении, в которое я впала, осталась только одна мысль, болью пульсировавшая в голове: "Ни врагов, ни друзей… скоро я останусь совсем одна". Я глядела на свои руки и видела на них переплетения тьмы и крови, тех, кто так или иначе погибли по моей вине. Как много их было, не могу сказать точно – призрачные лица расплывались и множились перед внутренним взором, пока я не оказалась в окружении целой армии из духов и демонов, порождений моей темной души.
Какой-то звук донесся до сознания. Приглушенный, как будто на мне были плотные наушники, постепенно он становился громче и отчетливей. Стон? Плач? Рычание?
Я медленно, как в полусне, обернулась и с абсолютным равнодушием увидела перед собой Оксану. Ветер трепал ее огненно-рыжие волосы, впутывая в них искры снежинок, зеленые глаза девушки, кажется, пожелтели, став очень и очень похожими на волчьи.
– Ты приносишь одну смерть, - прошипела она, делая один маленький шажок в мою сторону. Каким-то краем сознания я понимала, что она вот-вот бросится на меня, но мне уже было все равно. Я была слишком опустошена, чтобы даже думать о драке, не то что действительно предпринять что либо.
– Алексей… Он… Погиб… Из-за тебя… - хрипло и прерывисто сообщила она, словно открывая мне доселе неизвестный факт. И все же я вздрогнула: хлесткий удар этого кнута проник даже сквозь толщу льда и оцепенения. – А теперь и Андрей, - заключила она более спокойным голосом.
Что будет дальше, я поняла за мгновение до того, как это случилось в реальности. Огромная рыже-бурая волчица прыгнула на меня, подминая под себя обессиленное человеческое тело, вгрызаясь и пробуя его на вкус…
Я смогла прошептать только одно слово, прежде чем начать захлебываться собственной кровью и нырнуть в черноту:
– Прости… - почти беззвучно шевельнулись мои губы, и, сомневаюсь, что оборотница услышала мою жалкую попытку покаяния.
***
Оксана стояла ко мне вполоборота и старательно, почти исступленно начищала медный кувшин с узким горлом. "Хочет, чтобы медь засияла так же, как ее волосы", - проскользнула странная мысль. Свет солнца, проникающий через не застекленное окно дома, и правда, создавал иллюзию, будто голова оборотницы объято ярко-рыжим ослепляющим пламенем. У меня заслезились глаза: свет казался слишком резким, причиняющим боль… Хотелось уйти обратно – в спокойствие мрака, в пустоту без чувств и голосов. Умереть? Заснуть… Но этот мир уже крепко ухватился за меня и пока что не был намерен отпускать.