Под знаком мертвой птицы

Эльфман Алиса

– Думаешь, ты все знаешь?

– Нет!
– отрезала я, - Но я знаю, что нам с тобой не по пути. И на данный момент этого достаточно!

И снова следующая фраза застала меня врасплох. Что бы я о нем ни думала, Андрей был определенно очень странной личностью (деликатный синоним слову – псих!).

– Не у всех есть возможность менять Судьбу, принцесса! Некоторым не дано выбирать…

Тут я приняла единственно возможное решение; если не забывать,

что немедленное убийство Андрея – не вариант!

– Послушай, - я провела ладонью по волосам, пытаясь, скорее, привести в порядок не их, а свои мысли, - Нам нужно поговорить, я это понимаю. Но сейчас у меня есть дела первостепенной важности.

– Хорошо – неожиданно согласился он, - Завтра. Я сам найду тебя.

Вот уж не сомневаюсь!

Не обращая внимания на слабость и горящую огнем рану, я оживила в своем разуме образ "обсидианового" волка и через пару мгновений стала им. Перед тем, как мой ум полностью подчинился животному инстинкту – в данном случае, бежать – я успела подумать, что мне, наверняка, предстоит еще один неприятный разговор – на этот раз с Шейдом. А на следующий день – беседа "по душам" (в кавычках, потому что я сомневаюсь в наличии этой самой души у этого оборотня) с Андреем. Многовато для меня одной, вам не кажется?

5. Рита.

Е сли бы меня спросили, какое чувство самое-самое сильное, я бы не задумываясь, ответила – отчаяние.

Многие считают, что смерть им нестрашна; я сама думала также. Но когда ты оказываешься с ней лицом к лицу… все оказывается совсем не так, как ожидалось. Смерть – это не облегчение, не решение всех проблем. С ней ничего не заканчивается, и если ты не заслужил покоя, не получишь его и в мире ином.

…В момент, когда Костлявая занесла надо мной свой "меч", готовясь вырвать темную искру жизни (парадокс, однако сложно объяснить иначе: рожденная из предвечного мрака, я не могла иметь светлую душу) из моего сердца… я не выдержала этого ужаса и, хотя собиралась уйти спокойно, без слез и сожалений, не смогла сделать этого. Я позвала единственного, кто понимал меня, единственного, кто готов был сострадать и утешать, не требуя ничего взамен. Которого я обидела ни за что, ни про что…

– Линн! – в этот крик я вложила все свое отчаяние, всю боль, весь страх. Я не надеялась, что его кто-то услышит, а даже если услышит, все равно не успеет. Я лишь подумала, что должно быть, это окажется

не слишком больно – скорее всего, я погибну раньше, чем сигналы успеют долететь по нервам до мозга.

Прикосновение меча-сталактита я все же почувствовала. Но в отличие от моих ожиданий, он не пронзил меня насквозь, а лишь царапнул наискось своим отточенным кончиком. Невероятно – но все произошло так, будто кто-то оттолкнул его с рокового пути к моему сердцу!

Я долго не решалась не то, что пошевелиться – просто открыть зажмуренные глаза. Чувствовала только, что меня бьет крупная нервная дрожь: настолько я была напряжена. Поэтому, когда некто легонько прикоснулся к моему предплечью, я позорным образом завизжала.

– А-а-а-а-а!

И только после этого, наконец, сообразила распахнуть веки. Однако никого и ничего не увидела… Как же так? Кто-то спас меня; бесспорным доказательством этого являлся тот факт, что я все еще была жива. И единственным, кто мог это сделать, являлся, конечно, мой дух-хранитель.

– Линн? – неуверенно прошептала я. И чуть не расплакалась от облегчения, когда услышала слабый вздох.

– Рината…

– Ох, Линн, прости, прости меня, пожалуйста! – прорыдала я, но призрак Первой Зари ничего не ответил, - Не молчи. Если ты хочешь уйти, то я пойму… Я так виновата. Но, прошу, скажи что-нибудь!

Его голос звучал так тихо, так… призрачно. Тем не менее, он разгонял жуткую тишину одиночества, показывал, что я не одна.

– Я не злюсь на тебя, и никогда не злился. Тебе нет нужды извиняться. Это я должен просить прощения…

Я быстро-быстро заморгала от удивления. О чем это он? Но задать этот вопрос я не успела, Линн продолжил говорить.

– Просто знай, я ни за что не оставил тебя, если бы оставался иной выбор. Мне жаль, что это случилось именно сейчас, но я верю, что ты отыщешь свой путь – и неважно, будет ли он темным, светлым… или каким-либо иным. Я верю – верь и ты…

И зная, какое слово должно прозвучать следующим, я все равно обливалась слезами и мысленно молила все силы, которые только есть во вселенной – богов, демонов, судьбу, чтобы оно так и не было произнесено. Но отчаяние – самое сильное чувство, сильнее надежды, любви и пресловутой веры, о которой постоянно твердил мне Линн. Оно всегда заполняло мою жизнь – то привычной, почти незаметной горечью; то искусным инквизитором терзая душу… Стоит ли удивляться, что безнадежность и в этот раз оказалась права – и мой жуткий приговор все же прозвучал, произнесенный призрачными устами.