Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Мой слуга Салмо — теперь в звании опция — тоже стал начальником и в качестве моего первого помощника получил в свое подчинение четырех слуг — для выполнения грубой работы.
Вначале предполагалось, что во время похода Алекс будет одним из двух личных секретарей императора, но этому интригану каким-то образом удалось отвертеться. Антоний поручил ему наблюдать за настроениями при египетском дворе и в случае какого-нибудь промедления побудить царицу к возможно большей помощи деньгами и вещами. Вопрос в том только, пришла ли эта идея в голову самому Антонию или красноречивый Алекс убедил в этом императора.
Прощание с Ирас было просто
Лично я не очень верил в то, что может быть какой-то толк от наших молитв и жертв перед каменными или бронзовыми изваяниями, — об этом я и сказал Ирас.
— Делай то, что подскажет тебе сердце. Жрецы много берут и многое обещают, а их боги вовсе не так могущественны. Было бы гораздо лучше, если бы ты пообещала мне, что не будешь больше обращать внимания на Алекса.
Она поклялась мне в этом богиней Бастет и — что касается Алекса — сдержала свою клятву.
В середине апреля мы выступили на север, чтобы в маленьком городке Цойгма на Евфрате соединиться с остальным войском. Поначалу мне было непривычно чувствовать себя римским трибуном, я даже носил на боку gladius — короткий меч с широким клинком, чтобы, как полагал император, по крайней мере внешне больше походить на римского офицера и чтобы легионеры уважали меня. Согласно моему положению, мне полагался также красный плащ — офицерская накидка, предназначавшаяся скорее для парадов. Однако я предпочитал скромную пенулу — шерстяной плащ, легкий, но прекрасно согревающий в суровом климате. Император настоял также на кассисе — бронзовом шлеме, украшенном султаном из перьев, но в походе я носил легкий галеа из кожи, служивший одновременно защитой от ветра и непогоды. На моем нагрудном панцире из крепкой дубленой кожи были изображены не воинственные символы, как у других офицеров, а жезл Асклепия со змеей.
Дорога до Цойгмы была не особенно трудной. Несколько дней нам понадобилось, чтобы пересечь долины горы Амана, но по сравнению с тем, что нам еще предстояло, это была просто увеселительная прогулка.
Салмо, как мне казалось, вновь понравилось быть солдатом. Он пользовался своим положением опция и весьма ловко обращался с подчиненными. Втайне легионеры уважали его гораздо больше, чем меня, заключив по его изуродованному лицу, что он участвовал уже во множестве сражений. Салмо поддерживал эти предположения, рассказывая многочисленные случаи из своей прежней солдатской жизни — один невероятнее другого. Его репутации очень помогло то, что он какое-то недолгое время служил при Юлии Цезаре — это поднимало его над остальными офицерами его ранга, хотя, конечно, и среди легионеров тоже были те, кто участвовал в египетском походе.
В Цойгме, маленьком сонном городке, император приказал разбить лагерь, чтобы подождать подхода остального войска. Как известно, в каждом легионе около 5000 человек, он состоит из десяти когорт по 500 человек или из 50 центурий по 100 человек. В некоторых
Я, как главный врач, вместе с моим адъютантом Салмо занимал отдельную небольшую палатку, а наши помощники жили в соседней палатке вместе с погонщиком мулов.
Антоний послал к парфянскому царю Фраату мятежного предводителя Монеса с предложением мира, которое было встречено весьма благосклонно. Не могу сказать точно, чего хотел этим добиться Антоний, но, во всяком случае, его должно было насторожить, что этот отце- и братоубийца так легко отпустил этого мнимого предателя Монеса.
Канидий Красс, один из приближенных к Антонию полководцев, заключил с армянским царем договор о военной помощи. Таким образом, Артавасд обязан был дать в поддержку римлянам 6000 всадников и 7000 пехотинцев. Как только эти войска подошли, Антоний немедленно выступил.
Относительно численности римского войска у историков никогда не возникало споров. Так что я называю цифры, которые были известны тогда и в которых до сих пор никто не усомнился.
У римлян было шестьдесят тысяч легионеров и десять тысяч всадников, кроме того, еще около тридцати тысяч солдат, прибывших из римских провинций и клиентальных государств. Стало быть, всего около ста тысяч солдат, под командованием опытных легатов и под предводительством не менее опытного императора Марка Антония.
Понятно, почему среди солдат царило приподнятое настроение. О парфянах они говорили исключительно как о каких-то «паразитах», которые вскоре должны быть уничтожены. Это были просто какие-то грязные, невежественные варвары, которые на удивление долго оказывали сопротивление Риму, но теперь этому будет положен конец.
Уверенность в победе охватила каждого, от простого солдата до легата. Уже в Антиохии Марк Антоний показал, что считает этот поход почти удавшимся. Однако эта непоколебимая уверенность в победе сделала императора беспечным и неосторожным — к чему он и без того был склонен. Так, ему не пришло в голову оставить на земле своего нового «союзника», армянского царя Артавасда, часть римских войск или хотя бы потребовать у него каких-нибудь высокопоставленных заложников. Возможно, это произошло из-за отсутствия времени, поскольку приближалась зима, а путь до Фрааспы, столицы Парфянского царства, предстоял еще долгий.
В Каране, одном из крупных армянских городов, к нам присоединилось войско победоносного легата Канидия Красса.
А затем начались трудности. Из Караны мы отправились на юго-восток. Местность становилась все гористее, и продвигаться с тяжелым обозом и громоздкими осадными, машинами было все труднее. Потребовались все силы и изобретательность наших первопроходцев, чтобы преодолеть горный перевал, при этом несколько людей и животных погибли или были покалечены.
Тут потребовалось не только наше врачебное мастерство, но и наша совесть, поскольку тяжело раненных людей нельзя было оставлять в чужой стране и нам с тяжелым сердцем пришлось ускорить их смерть. В других обстоятельствах, при хорошем уходе и соблюдении покоя, они могли бы выжить, но нам необходимо было двигаться дальше, а это только причинило бы несчастным новые бесполезные страдания.