Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
— Конечно, речь обо мне и о том, какая я плохая жена. Но как можно любить мужа, которого никогда нет дома?
— Тогда я еще был дома, но ты вела себя так, как будто меня не было. Сколько денег мне пришлось потратить в публичных домах, потому что после рождения нашего сына ты наотрез отказала мне. Да и раньше ты тоже не особенно меня допускала. Ну а теперь хватит об этом. Где Герофил?
— Он играет с соседскими детьми, там, у Хаймона.
— А, у твоего бывшего жениха. Нашел он за это время
— Да — меня.
— Тебя?
На ее круглом и все еще девичьем лице появилось то смешанное выражение упрямства и непокорности, которое было так хорошо мне знакомо.
— Лучше уж Хаймон, чем совсем без мужа! Я рожу ему сына.
— Ты ведь ее знаешь, — смущенно пожал плечами Гектор. — Я уже больше и не пытаюсь ее изменить.
Я покачал головой.
— Но ведь это именно Хаймона она тогда так презирала и сделала все, чтобы не выходить за него замуж.
— Но ее тоже можно понять. После твоего отъезда она по-всякому пыталась приспособиться к нам: помогала нашей матери, воспитывала твоего сына. Хаймон, очевидно, не мог ее забыть и всячески противился, когда родители подыскивали для него очередную невесту. Он ухаживал за Аспазией со свойственной для него робкой настойчивостью, и теперь она беременна от него. Разве ты этого не заметил?
Меня будто по голове ударили. Я не почувствовал никакой ревности — только гнев на это капризное и упрямое существо.
— Я дам ей развод и заберу к себе сына. Пусть теперь Хаймон о ней заботится.
Гектор вздохнул.
— Хаймон в общем-то ей подходит. Он слушает каждое ее слово, почти не возражает и в этом союзе играет женскую роль. Его родители не особенно рады: ведь эту связь можно расценить как нарушение супружеской верности. И соседи будут их осуждать…
Он замолчал, потому что вернулась Аспазия и привела Герофила. Лицо его раскраснелось от игры, серые глаза блестели, одежда была испачкана, на коленке ссадина.
— Это твой отец, подойди, обними его!
Она сказала это так ворчливо, что Герофил отшатнулся и вопросительно взглянул на мать. Что она могла ему обо мне рассказать?
Я подошел и поднял моего мальчика. Он оказался довольно тяжелым для своих пяти лет, и это вышло у меня немного неловко. Наскоро поцеловав его в пылающие щеки, я снова опустил его на землю.
— Знаешь, ты очень похож на моего отца.
— Откуда же ему знать? Он ведь не видел своего деда.
Не обратив внимание на эту колкость, я повернулся к Гектору.
— Возьми Герофила и оставь нас, пожалуйста, на некоторое время одних!
Прежде чем она смогла что-то произнести, я сказал:
— Я сейчас же даю тебе развод, и если ты считаешь, что это несправедливо, можешь идти в суд и покаяться в измене. Твоя беременность легко позволит это доказать, ведь ребенок был зачат
— Ах, он все такой же высокомерный — господин личный врач. А как ты себе это представляешь? Будешь ли ты жить при дворе или снова займешься своей практикой — вряд ли ты сможешь при этом воспитывать мальчика. Пятилетнему ребенку нужен постоянный присмотр и уход. Как это у тебя получится?
Этого я тоже не знал, но сказал упрямо:
— Как-нибудь устроится. Пока он может остаться с тобой, но после того, как ему исполнится шесть, я найду ему учителя или устрою его в школу при дворе. Там он будет учиться и расти вместе со сверстниками.
— Хорошо, это, может быть, выход, — неожиданно согласилась она. — Но ты не должен давать мне развод.
— Что? Как? Я тебя не понимаю… Ты предпочитаешь, чтобы тебя обвинили в прелюбодеянии?
Она позволила себе улыбнуться.
— Нет, но я могла бы к тебе вернуться. Мы попробуем еще раз, и если ты будешь жить при дворе, я снова нашла бы там моих прежних знакомых…
Теперь наконец мне стало ясно, к чему она стремилась.
— А-а, ты, наверное, снова хотела бы выступить в роли жены личного врача. А это? — показал я на ее живот. — Я, очевидно, должен признать, что являюсь lbго отцом? Нет, моя дорогая, ничего не выйдет — и не только из-за твоего ребенка. Ты никогда не изменишься и станешь, как и раньше, отравлять мне жизнь. Я уже не столь юный, чтобы отважиться на этот заведомо бессмысленный опыт.
Конечно, при этом я подумал также и об Ирас, которую вовсе не хотел потерять.
Аспазия вскочила, глаза ее гневно сверкали, лицо покраснело.
— Делай что хочешь! В таком случае сына ты не получишь!
Потом она выбежала, столкнувшись в дверях со своей матерью. Деметра взглянула на дочь и вздохнула.
— Ах, Олимп, боюсь, не родился еще мужчина, который годился бы для Аспазии.
— Думаю, Хаймон как раз подходящий.
— Пока — да, но вскоре его рабская покорность ей надоест. Тогда ему вряд ли удастся хоть чем-то угодить ей.
Я поднялся.
— Во всяком случае, я даю ей развод, а о своем сыне позабочусь сам, после того как ему исполнится шесть лет.
Лицо Деметры стало печальным.
— Ты собираешься… ты хочешь забрать у меня внука? Прошу тебя, не делай этого. Если Аспазия выйдет замуж за Хаймона и у них появятся свои дети, я по-прежнему смогу воспитывать мальчика — если ты не захочешь, чтобы Хаймон стал его приемным отцом.
— Именно об этом и речь! Я не позволю взять у меня сына, хотя бы потому уже, что его мать не умеет обращаться с мужчинами. Но об этом мы еще поговорим.