Под звездами
Шрифт:
Солдаты смеются:
— Здорово отписал!
— Правильно! Где уж тут о бабах думать!
— А вот они, говорят, там без нас озорничают!
— Известно — все они такие! — раздраженно говорит Липатов; он кривит тонкие, красиво очерченные губы в горькой усмешке и добавляет грязное слово. Никто ему не возражает: всем известно, что жена Липатова недавно ушла к другому.
— Вот она — злая разлучница, — смеется Ромадин, поднимая свою винтовку, — сколько мужиков отбила у жен!
— Сейчас эта винтовка, Алексей Иванович, опять большие дела решает! —
У Аспанова не выходит из головы то, что сказал ему Подовинников.
— Скажите, ребята, как в бою лучше — с винтовкой или с автоматом? По-моему, с автоматом. Винтовка, да еще со штыком, длинная и тяжелая.
Он часто моргает короткими черными ресницами, и не поймешь, что в его глазах — робость или любопытство.
— Нашел тоже оружие — автомат! — вступает в разговор обычно молчаливый Федя Квашнин. — Он только для ближнего боя годится! Вот — дельная штука! — Федя любовно похлопывает громадной ручищей свой пулемет, когда-то вороненый, а теперь во многих местах поистертый до стального блеска. — На тысячу метров любую цель поражаю! А врукопашную — тоже годится: круши наотмашь!
По твоему росту да по силшце тебе и пушка нипочем! — смеется Береснёв, показывая редкие, коричневые от табачного дыма зубы.
— Что ж, можно и пушку... — добродушно соглашается Квашнин.
— А вообще, я вам скажу, ребята, дело не только в оружии. Вот послушайте на этот счет побасенку. — Береснёв попыхивает трубкой и, прищурив глаза, начинает рассказывать: — Играли однажды старые зайцы в очко. Сидят на полянке кружком, режутся вовсю, крик, ругань, ну, как это и у людей водится. А молодые зайцы охрану несут, на страже в кусточках сидят, чтобы охотники картежников врасплох не застали. Вот бежит что есть духу молодой заяц и кричит не своим голосом:
— Охотники идут! Разбегайтесь скорее!
Ну, зайцы, известно, народ трусливый, похватали шапки да и бежать было, а один старый, видавший виды русак с простреленным ухом говорит им:
— Стой, ребята, не торопись — успеем убежать! Что за охотники-то? — спрашивает он молодого зайца.
— В кожаных пальто, ружья у них «Зауэр три кольца» с золотой насечкой — так и горят! — и еще ножи и сумки всякие на них висят и собак свора целая! На автомобиле приехали!
— Э-э-э, этих бояться нечего, — говорит старый заяц, — это не охотники — баловство одно! Они не на охоту приехали, а выпить да закусить на свежем воздухе! Давай дальше— кому сдавать?
И пошла у них опять игра: кричат, шумят, дым коромыслом.
— Четыре с боку — ваших нет!
— Бью по банку!
— Перебор!
Через некоторое время, не торопясь, плетется второй зайчишка:
— Эй, старики, кончайте! Охотник идет!
— Погоди, не спеши, — опять говорит старый заяц с простреленным ухом. — А каков из себя охотник?
— Да охотник-то неважный: в лаптишках, лыком подпоясан, ружье — бердан двенадцатого калибра, ствол к ложе веревкой привязан; идет один, махрой дымит.
— А-а-а, — опасливо говорит заяц, — вот это настоящий охотник и есть! Спасайся, косые, кто может!
Сгреб
Солдаты засмеялись.
Ромадин с любопытством слушал Береснёва. В сказанных запросто, как бы в шутку, словах его всегда было что-то значительное. Во всем, даже в самом обыденном и примелькавшемся, он находил что-то необычное, новое, чего другой никогда бы не увидел. «Да, с подковыркой человек!»—заключил свои мысли Ромадин и с победоносным видом посмотрел на Аспанова, разъясняя ему смысл рассказа Береснёва:
— Понял? Оружие, конечно, важное дело, а главное — надо уметь владеть им...
Тут все увидели, что бежавший по дороге «газик» неожиданно остановился напротив поворота в лес. Из машины, опираясь на толстую палку, вышел генерал в папахе и в бекеше с серым каракулевым воротником. Вслед за ним вышли еще двое: один, незнакомый Подовинникову, в добротном черном полушубке, и командир полка Густомесов. Генерал со своими спутниками поднялся на холм неподалеку от дороги и стал что-то говорить им, указывая вокруг рукою.
Шофер ожидал около машины, опершись ногою в щегольском хромовом сапоге на подножку и засунув руки в карманы короткой меховой куртки. Подовинников поднялся, поправил шапку и послал Аспанова к шоферу узнать, кто приехал.
— Хозяин... Не знаешь разве? — после долгой паузы снисходительным тоном ответил Аспанову шофер и равнодушно сплюнул в снег.
— А-а-а, — протянул Аспанов, обескураженный ответом, не зная, что еще спросить.
Вдруг генерал повернулся и пошел прямо на костер, прихрамывая и тяжело опираясь на палку. Солдаты вскочили и замерли, напряженно вытянувшись. Подовинников на секунду растерялся: «Командиру полка докладывать или генералу? Ну, конечно же, генералу!» — тут же решил он и выбежал на дорогу.
Подовинников отрапортовал, глядя в глаза генералу. Он так волновался, что не видел его лица, а только одни глаза — серые, узкие, в рамке глубоких старческих морщин, они спокойно, понимающе, неожиданно ласково глядели на Подовинникова из-под седых клочковатых бровей.
Генерал подошел к солдатам и ткнул палкой в костер:
— А костры все-таки жжете — ведь не полагается, а?
Только сейчас узнал Подовинников генерала — это был командующий армией, он видел его в прошлом году под Москвой.
«Ну, пропал, сейчас разнесет...» — подумал он и вслед за тем услышал спокойный голос Береснёва.
— Мы, товарищ генерал, дымим помаленьку, чтобы прикурить только — спички бережем...
Густомесов одобрительно улыбнулся Береснёву из-за спины генерала, а тот, прищурив глаза, сказал просто:
— Ну, глядите, чтоб немцы пока и духу вашего не чуяли! — Тут генерал добавил неприличную шутку, и его прищуренные серые глаза задорно заблестели под косматыми бровями. Все увидели, что это старый добрый человек и его не надо бояться; напряжение спало, солдаты облегченно вздохнули и заулыбались, переглядываясь друг с другом. Увидев генерала, стали подходить со всех сторон и солдаты других взводов и вскоре плотной толпою окружили костер.