Подари мне любовь
Шрифт:
— Ничего, от деревенской грязи еще никто не умирал.
— При чем тут «умирал», «не умирал». Бактерии вызовут воспаление, и рана будет заживать дольше. Где тут у вас аптечка?
— Хорошо, хорошо. Я сам обработаю порезы, но попозже.
— Знаю я, как ты их обработаешь: чуть сполоснешь водичкой и решишь, что этого хватит. Давай неси аптечку.
Адаму ничего не оставалось, как подчиниться. Через некоторое время он вернулся со всем необходимым.
Морин деловито взялась за дело.
— Так что случилось, рассказывай!
—
— Значит, она знала, что ты поранился?
— Да, — сказал Адам и решил добавить, чтобы завоевать еще больше симпатии: — Она сказала, что ей жаль, и рассмеялась.
— Рассмеялась! Кошмар!
Адам безразлично бросил:
— Просто она знает, что ее братишка крутой. Это не такой уж страшный порез. Кстати, каждый ковбой время от времени получает такие раны.
Она взглянула ему прямо в глаза и снова занялась его руками.
— Ты считаешь себя ковбоем?
— Я им был, — просто сказал Адам. — До того как стал бизнесменом.
— Профессионально?
— Все, за что я берусь, стараюсь делать качественно, это секрет моего успеха, — искренне признался Адам. — Да и платят лучше.
— Никогда бы не подумала, что деньги для тебя самое главное.
— Ты права, деньги не главное, но они никогда не помешают. Верно?
Морин перевязывала его руку и думала: никакие деньги в мире не заменят семейного тепла, уюта. Все это Адам имел в избытке и ценность этого дара, видимо, понимал не до конца. Разве он когда-нибудь оставался, хоть раз в жизни, по-настоящему одиноким? Ни разу. Иначе позволил бы он себе играть человеческими чувствами? Никогда!
— Знаешь, Морин, — произнес Адам после некоторого молчания, — я рад, что ты снова ведешь себя со мной легко и открыто.
Морин подняла на него глаза. Он стоял слишком близко к ней.
— И никогда не переставала.
Адам впился взглядом в ее яркие губы, стараясь не думать о том, что ему больше всего хотелось сделать.
— Ты относишься ко мне так, словно я сделал что-то предосудительное.
Морин понимала, что ее положение почти безвыходное, но ей необходимо играть дальше, чтобы выиграть, и не нужно обращать внимание на его близость. Нельзя поддаваться своим чувствам.
— Ну, мы же договорились с тобой о перемирии, а это требует определенной дистанции в отношениях между нами.
— Да, — вынужден был согласиться Адам. — Но понимаешь, эта отстраненность может не лучшим образом сказаться на работе. Мне хотелось бы, чтобы не было никакой напряженности, только естественность отношений.
— Как-то не верится, — обронила Морин.
— Во что ты не веришь?
— В то, что мы можем быть... просто друзьями. Слишком... слишком много...
— ...взаимного притяжения, — закончил за нее Адам.
Морин согласно кивнула.
— Да, что-то в этом роде. И если мы попытаемся стать друзьями...
— Мы уже
Может быть, он и прав, подумала она. Во всяком случае, их отношения не укладываются в рамки служебных.
— Хорошо, сдаюсь, — согласилась она. — Мы друзья.
— Отлично, — оживился Адам. — Может быть, начнем все сначала?
— И как ты это себе представляешь? Однажды мы уже начали. Помнится, в тот день была сломана твоя нога.
— Забудь. Забудь все. Мою сломанную ногу. Как мы купались. Что ты перевязывала мне руки. Давай начнем все заново, возьмем для начала и отправимся куда-нибудь на прогулку. Ты умеешь держаться в седле?
— Если лошадь спокойная.
— Думаю, мы сможем подобрать тебе подходящую.
— И куда я на ней поеду, хотелось бы знать?
— Что-нибудь придумаем. Давай направимся на юг, к горам. У тебя будет возможность посмотреть не только ранчо, но и прилегающие к дому земли. Ведь что ты до сих пор видела — только дом.
Морин почувствовала большое искушение провести хороший летний вечер как-то иначе, чем обычно. Правда, вдвоем с Адамом. Однако прогулка может стать своеобразным экзаменом: смогут ли они сохранять определенный нейтралитет в отношениях? В конце концов, им ведь работать вместе.
— О'кей. Я принимаю твое приглашение. Только не жди от меня навыков профессиональной наездницы.
Адам тепло улыбнулся.
— Все, что от тебя требуется, детка, — это быть самой собой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лошадка, которую подобрали для Морин, была пегой масти, неказистого вида, обычно ее использовали как пастушью лошадь, и, как уверял Адам, на ней смог бы удержаться даже новичок.
— Значит, она проработала целый день, а теперь будет вынуждена везти меня? Я не поеду на ней. Это жестоко и несправедливо по отношению к животному! — запротестовала Морин.
На что Адам только рассмеялся.
— Лео? Уставший? Не смеши меня, у него еще хватит сил на сутки. — Адам говорил, а сам в это время проверял подпруги. — Так, Лео готов к путешествию. Тебя подсадить?
— Думаю, я справлюсь сама. — Морин вставила ногу в стремя и поняла, что не сможет самостоятельно усесться в седло. — Лео, мог бы ты на минутку стать на коленки?
— Эй, не оскорбляй его, он у нас благородных кровей, — со смехом заметил Адам и, подхватив за талию, легко забросил ее в седло.
Морин от неожиданности испуганно вскрикнула и, пытаясь не свалиться, судорожно уцепилась за гриву лошади.
— Больше так не бросай меня. Ты со всеми своими подружками поступаешь так безжалостно? — спросила она его. — Нет, можешь не отвечать. Дай вспомню! Женщин-друзей ты сюда не приглашаешь. По логике вещей остается последний вариант — враги.