Подари мне нежность
Шрифт:
– Будешь делать, как я скажу.
Внезапно из конюшни выбежал Смельчак и накинулся на ноги Калума. Он тявкал, кусался и выглядел очень сердитым.
Калум совершил ошибку. Он пнул щенка, и тот, отчаянно завизжав, отлетел в сторону.
Гонора подбежала к щенку и взяла его на руки. Убедившись, что он не пострадал, она поставила малыша на землю, похлопала его по попе и велела сидеть тихо. Гоноре очень хотелось с яростью накинуться на отчима, но она вовремя припомнила наставления мужа – никогда не давай врагу понять, кто тебе дорог, потому что он с легкостью
Гонора предпочла промолчать, и отчим решил, что она с ним согласна. Он очень ошибался, но ему совсем незачем об этом знать.
– Помни, всегда помни! – предупредил ее Калум. – Ты повинуешься мне!
Гонора кивнула, подхватила Смельчака и быстро ушла, чтобы отчим не остановил ее. Ее тревожило, что Калум по-прежнему считает, будто имеет право распоряжаться ее жизнью. Гоноре казалось, что она никогда от него не избавится. Господи, как она хотела навсегда освободиться от своего отчима! Она хотела быть уверенной, что больше никогда его не увидит, никогда не услышит его приказаний и никогда больше не пострадает от его злого языка и тяжелой руки.
Когда Гонора была маленькой девочкой, она хотела, чтобы Калум умер – и мечтала об этом до сих пор.
Следующие несколько часов Гонора играла со Смельчаком, а когда пошла в замок, щенок побежал следом. Он уже готов оставить свою семью, сообразила Гонора, потому что обрел новую, в точности, как и она сама. Теперь ее семья – Каван. А Калум ей больше не родня, которой никогда и не был.
Гонора торопливо возвращалась в замок. Смельчак радостно скакал вокруг нее. Мужчины так и не вернулись, и Гоноре оставалось только одно: послушаться мужа и вернуться в спальню, чтобы дожидаться его там.
Адди сидела за столом в большом зале, и хотя Гоноре хотелось поскорее уйти в спальню, она не могла оставить свекровь в одиночестве. Гонора подошла к столу, Смельчак послушно бежал следом.
– Я так тревожусь! – призналась Адди, когда Гонора села рядом.
Женщины взялись за руки, а щенок лег у ног Гоноры.
– Всякий раз, когда Тавиш принимал участие в сражении, я боялась, что он не вернется. А потом выросли сыновья и тоже начали сражаться, и мои тревоги удвоились и утроились. Таков уж женский удел – всегда тревожиться.
Распахнулась дверь, ударившись о стену, и в зал вошли мужчины Синклеры во главе с Тавишем. Он выглядел грозно и внушительно, но совсем не радостно, как и шедшие следом сыновья. Это могло означать только одно: их поиски не увенчались успехом.
Адди тотчас же поспешила к мужу, и тот крепко обнял ее. Нетрудно было понять, что хороших новостей нет – муж с женой стояли, прижавшись друг к другу, и глаза Адди блестели от слез.
Гонора тоже торопливо пошла к мужу. Следом бежал Смельчак. Каван раскрыл объятия, прижался к щеке Гоноры и крепко обнял жену. Она чувствовала, что они потерпели поражение, и решила ни о чем не спрашивать, ничего не говорить, просто подарить утешение и любовь.
Не говоря ни слова, они покинули большой зал.
Смельчака уложили спать перед очагом, а жену Каван, обнимая, довел до кровати.
– Мы с тобой кое-что не закончили, – негромко сказал он. – Если, конечно, ты не передумала.
– А ты? – спросила она.
– Нет. Я хочу тебя сильнее, чем раньше.
– Правда? – спросила Гонора.
Каван взял ее руку и потянул к себе под килт. Мужское естество было горячим, затвердевшим, но при этом шелковисто-нежным и равномерно пульсировало.
Этот жизнеутверждающий ритм воспламенил Гонору.
– Я принадлежу только тебе и хочу почувствовать в себе только тебя, – произнесла она.
Вместо ответа Каван подхватил ее на руки и в мгновение ока уложил на кровать, а потом вдруг замялся, сел рядом и посмотрел на жену.
– Что тебя тревожит? – заботливо спросила она, положив ладонь ему на колено.
– Твоя красота.
Гонора пришла в замешательство, не зная, что на это ответить.
Каван засмеялся и нежно поцеловал ее.
– Твоя красота – это далеко не одни твои дивные черты. Я часто слышал, как говорят о прекрасных сердцах, но никогда в жизни не имел чести встретить такого человека. Представь себе мое изумление, когда я понял, что женат на такой женщине!
Гонора просияла.
– И сейчас я вожделею тебя – ты и сама это почувствовала. Но это томление родилось не из одной только потребности, а из чего-то более глубокого. Я научился ценить тебя, причем очень странно – просто потому, что я чувствую себя в безопасности, когда знаю, что ты спишь рядом.
– Сегодня мы будем спать еще ближе друг к другу, и я благодарна за это судьбе.
– Хочешь залучить меня в свою постель? – поддразнил ее Каван.
Гонора посерьезнела:
– Я очень хочу, чтобы ты спал в моей постели, – и сегодня, и всегда.
– И не отпустишь меня? – спросил Каван.
Гонора крепко сжала его руку.
– Ты мой, и я никогда не позволю тебе уйти. Я всегда буду оберегать и защищать тебя.
Каван рассмеялся:
– В этом тебя должен заверять я.
– Я и так знаю, что ты будешь меня защищать и оберегать. Я хочу, чтобы ты понял: я буду делать для тебя то же самое. Я бы отдала…
Каван прижал палец к ее губам.
– Не говори того, что, как мне кажется, ты собиралась сказать. Ты никогда, слышишь, никогда не отдашь за меня свою жизнь!
Гонора завладела его рукой и ласково поцеловала ее.
– Ты бы отдал свою жизнь за меня.
– Конечно, но этом совсем другое.
– Почему?
– Я мужчина, воин, это мой долг!
– А я, – произнесла она, сев и прижавшись щекой к его щеке, – люблю тебя и готова отдать свою жизнь за тебя.
Гонора почувствовала, как Каван напрягся всем телом, и поняла – сейчас он тряхнет ее за плечи и прикажет никогда ничего подобного не говорить! Как удержать его от столь предсказуемого отклика?