Подари мне семью
Шрифт:
– Проголодалась?
– Нет.
Кривлю душой из вредности, но мой желудок тут же меня подводит. Громко урчит при виде всего этого великолепия и не оставляет шанса отказаться.
– Проголодалась.
Ухмыляясь, делает правильный вывод Лебедев и размещается в кресле напротив. Распаковывает свою порцию, пока я скольжу оценивающим взглядом по его переносице, и вообще ведет себя так, как будто мы с ним не спорили на повышенных тонах каких-то пару часов назад.
И эта его непрошибаемая уверенность бесит и восхищает одновременно.
Солянку, кстати, жалко. Она пахнет так одуряюще и дымится так аппетитно, что я подтягиваю тарелку к себе, кладу туда сметану и опускаю пару долек лимона.
– Божественно, правда?
– Правда, спасибо.
Благодарю Никиту, вспоминая об обычно присущей мне вежливости, и за несколько минут расправляюсь с первым блюдом. Промокаю губы салфеткой, отправляю пустой контейнер в урну и удивленно смотрю на Лебедевский телефон, скользящий ко мне по столешнице.
– Я заблокировал Дарью. Ты довольна?
– Не обязательно мне показывать.
Отнекиваюсь, а сама кошусь на разблокированный Никитой экран. Тугой комок, пульсировавший за грудиной, рассасывается. Иголки больше не колют кожу, и ревность больше не выжигает кислотой нутро.
Становится тепло оттого, что Лебедев не стал отмахиваться от моих переживаний, не счел их глупыми и поступил так, чтобы было комфортно мне.
– Спасибо.
Благодарю его сиплым шепотом и возвращаю мобильный. Наши пальцы соприкасаются, высекая сотню незримых огней. Пульс нещадно частит. А Никита не находит ничего лучше, чтобы поднять тему, которую я предпочитаю избегать.
– Мама просила напомнить, что ждет нас на ужин.
– Дай мне еще немного времени. Сергея Дмитриевича как раз выпишут из больницы. Соберемся всей семьей.
– Ты просто не можешь ее простить, да?
Сглатываю судорожно и замолкаю.
Прокручиваю на быстрой перемотке кадры из прошлого. Никитин день рождения, на котором все косились на меня, как на белую ворону в их великосветской тусовке. Матч за выход в плей-офф, куда приперся Никитин отец и долго и нудно втолковывал мне, что я не лучшая партия для его сына. Вечеринка, на которой его сестра по чистой случайности опрокинула на мое светло-сиреневое платье графин с пуншем.
Нанизываю эти бусины на нитку воспоминаний и понимаю, что давным-давно отпустила ситуацию. Если бы я жила ненавистью изо дня в день, то выжгла бы себя дотла.
– Я не держу зла на твоих родных. Просто предпочитаю держать дистанцию. Между нами все зыбко, Митя к тебе еще привыкает. Да и штамп в твоем паспорте никуда не исчез. Формально ты связан с другой женщиной.
– Это ничего не значит!
– Для тебя, может, и не значит. А для общества? Для Дашиной семьи? Для моих родителей?
Стреляю в Лебедева вопросами, но руки у него не отнимаю. Греюсь его теплом и позволяю ловким пальцам скользить по тыльной стороне ладони. Застреваю в этом
– Я сделал свой выбор, Кира. И мне, признаться, по барабану, что на этот счет думают люди. Коллеги, Вершинины, пацаны из команды. Развод – вопрос времени, и я всячески стараюсь ускорить этот процесс.
Сердито высекает Лебедев, как будто я оттоптала его больную мозоль, и заканчивает обед в полной тишине. Сгружает пустые контейнеры в урну и явно злится, если судить по раздувающимся крыльям его носа.
Отстраненно пробегается пятерней по основанию шеи, выдувает воздух со свистом и замирает на пару секунд. Чтобы в следующее мгновение вытащить меня из кресла и дернуть на себя так, чтобы я впечаталась в его каменную грудь.
– Потерпи немного, маленькая. Пожалуйста.
На контрасте с порывистыми движениями произносит он очень мягко. Едва уловимо касается губами моего виска, очерчивает подушечками пальцев лопатки и топит в серой глади опасно темнеющих омутов.
Сейчас он все больше походит на того напористого хоккеиста, который предлагал подвезти меня на своей чумовой Ауди, и это обезоруживает. Дезориентирует до плывущего пространства и подкашивающихся коленей и заставляет прятать лицо в дорогущей рубашке.
– Хорошо. Просто… мне пока сложно привыкнуть, что какие-то проблемы больше не нужно разруливать самой.
Признаюсь хриплым шепотом и отступаю на пару шагов, выпуская Никиту из объятий. Кое-как пролистываю многострадальный контракт, вношу скупые пометки и клятвенно обещаю себе вернуться к ним завтра.
Потому что сегодня мозги в кашу, под ребрами все еще бушует ураган, а бабочки в животе никак не желают униматься. Особенно сильно они активизируются, когда я выключаю компьютер, подхватываю сумку и опрометью вылетаю на парковку.
Моя Хонда стараниями Лебедева отправилась в малярку, но я только рада упасть на пассажирское сидение и освободиться от красивых, но жутко неудобных туфель и принять из крепких рук стакан с кофе, который я не успела выпить.
– Твой любимый. Ванильный, – широко улыбается Никита и тут же серьезнеет, выводя на громкую связь звонок, поступающий от абонента «адвокат». – Да. Слушаю.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич. У нас отложка на две недели. Боюсь, ваше присутствие необходимо на следующем заседании. Потребуется прояснить кое-какие детали.
Шумный вдох. Зубовный скрежет. Принятие.
– Хорошо. Что еще?
– Я переговорил с судьей. Ускорить вынесение определения возможно. Только это будет стоить…
– Не важно. Я готов заплатить сколько угодно.
Жестко отрубает Никита и сильнее стискивает оплетку руля. У меня же от его слов сотня крохотных смерчиков проносится по всему телу. Крушит терзающие меня сомнения. Оседает робким торжеством на нёбе.