Подарок к Рождеству
Шрифт:
Когда Оливия появилась на Силвестер-Кресент, шел дождь, ряд чопорных домов неприветливо хмурился, но мама ждала ее, стоя у окна, и Оливия мигом забыла острую тоску по школе. Они говорили и смеялись от радости, что видели друг друга, пока не вошла миссис Фицгиббон.
Она подставила щеку для поцелуя.
– Я отдыхала, а вы раскричались и мне помешали. Ты вернулась насовсем?
– Нет, только на пасхальные каникулы. Ты хорошо выглядишь, бабуля.
– Я никогда не забочусь о том, как выгляжу. Свои страдания
Оливия подмигнула матери и пошла ставить чай. Старуху нельзя принимать всерьез – только так ее можно переносить.
Мать сразу же зашла на кухню.
– Это все потому, что мы ее разбудили… – Миссис Хардинг с беспокойством смотрела на дочь. – Я уверена, она рада тебя видеть, девочка.
– Да, мама. Как ты отнесешься к идее в учебное время пожить у меня недельку-другую? Я, конечно, буду занята, но в Бат регулярно ходит автобус, и по вечерам, когда нет дежурства, я буду с тобой.
– Я бы с радостью, дорогая моя. Я не помешаю?
– Ну что ты! Поживешь на природе, деревня там очень красивая – хоть совсем близко от Бата, но все же настоящая деревня.
После школьной суматохи жизнь в доме бабушки казалась ей скучноватой, но Оливия, почти не потратившая свою зарплату, теперь возила мать на разнообразные экскурсии.
– Чудесно, – проговорила миссис Хардинг, устроившись на верху экскурсионного автобуса, объезжающего знаменитые места. – Сверху все смотрится совсем по-другому. – Она обернулась к Оливии. – Я думаю, бабушка рада остаться дома одна. Она так долго жила сама по себе, что ей утомительно мое постоянное присутствие.
Оливия кивнула.
– Я понимаю, мама. Я надеюсь, что после этой четверти мисс Кросс примет меня на постоянную работу, и тогда ты сможешь переехать ко мне. Флигель хоть и маленький, но на двоих. Ты могла бы снова заниматься делами женского комитета, украшать церковь перед службами, ездить за покупками – как в прежние времена.
За два дня до конца ее отпуска миссис Фицгиббон, отвечая на телефонный звонок, позвала Оливию.
– Это тебя. Мужчина, но не Родни. Возьми-ка трубку.
Оливия взяла, а миссис Фицгиббон бесстыдно уселась в кресло подслушивать.
– Да? – резко произнесла в трубку Оливия.
– Голос как клинок, – сказал ей в ухо мистер ван дер Эйслер. – Вы думали, это Родни?
Она повернулась спиной к бабушке, чтобы та не видела, как ее лицо осветила счастливая улыбка.
– Нет. Какой сюрприз!
– Я повезу Нелл в школу, мы захватим вас по пути.
– Да, но я…
– Едете на два дня раньше, я знаю от Нелл. Она поживет у бабушки до начала занятий.
– Ну… хорошо.
– Оливия, умоляю вас, перестаньте мычать и слушайте, что я скажу. Мы заедем за вами через два дня. В десять утра.
Он положил трубку, даже не попрощавшись, и она тоже положила трубку на рычажки.
– Кто это был? – потребовала ответа бабушка. – Не очень-то ты о себе рассказываешь.
– Нечего было рассказывать, – сказала Оливия и пошла искать маму.
Когда два дня
– Я сварила кофе, как ты думаешь, Оливия, он выпьет?
– Не знаю, мама. По телефону он был такой строгий. Может, торопится передать Нелл бабушке.
– Ну, если он пожелает, кофе готов, – проговорила миссис Хардинг. – Я надеюсь, он задержится хоть на несколько минут: наша бабушка очень хочет на него посмотреть.
– Этого я и боюсь, – сказала Оливия. Мистер ван дер Эйслер был точен, в десять стоял перед дверью – красивый, уверенный, в элегантном твидовом костюме. Из окна машины выглядывала Нелл, и Оливия тут же предложила:
– Заходите, пожалуйста, наверное, Нелл хочет пить, а у нас только сварили кофе. Или вы страшно спешите?
– Кофе – это замечательно, и Нелл, я знаю, обрадуется, если наконец увидит, где вы живете.
Он открыл девочке дверцу машины, малышка подскочила к Оливии и подняла личико для поцелуя.
– Как же хорошо, что вы возвращаетесь в школу! – воскликнула она. – Я хочу, чтобы вы остались у нас навсегда.
Оливия грациозно склонилась к девочке.
– Спасибо за добрые слова, Нелл. Заходи, выпьешь лимонаду.
В прихожую вышла мать. Мистер ван дер Эйслер пожал ей руку, улыбнулся с высоты своего роста и приятным голосом сказал все, что положено при знакомстве, а потом представил Нелл.
– Кофе готов. – У миссис Хардинг перехватило дыхание. С каким роскошным мужчиной знакома Оливия! В мыслях миссис Хардинг уже видела дочь в свадебной вуали и флердоранже. – Заходите, познакомьтесь с моей матерью.
Миссис Фицгиббон восседала в любимом кресле – том самом, – и одного взгляда на нее мистеру ван дер Эйслеру было достаточно, чтобы превратиться во врача у постели больного. Мистер ван дер Эйслер заговорил сдержанно, но почтительно – олицетворение преуспевающего человека, который знает себе цену.
За кофе Оливия наблюдала, как ее чопорная бабушка сделалась сама любезность. Нелл между тем бродила по комнате, разглядывала фотографии и безделушки. Оливия поднялась, чтобы показать Нелл музыкальную шкатулку, стоявшую на боковом столике, когда миссис Фицгиббон заметила:
– Оливия ничего не умеет. Ей никогда не приходилось работать, и теперь, подчинившись печальной необходимости, она обнаруживает свою полную неприспособленность. Впрочем, я – старая женщина и должна мириться с разочарованиями, которые преподносит жизнь.
Оливия догадалась, что она и есть одно из этих разочарований, и была сердечно тронута словами мистера ван дер Эйслера:
– Хочу вас поправить, миссис Фицгиббон. В своей школе Оливия выполняет очень нужную работу, а забота о детях требует терпения, доброты, понимания. Директриса говорила мне, что Оливия у них на вес золота. – Потом он повернулся к миссис Хардинг. – Для вас, должно быть, большая радость услышать об успехах дочери. Это хорошая школа, и окрестности там очень красивые. Наверное, вы могли бы навещать Оливию?