Подарок охотника (рассказы)
Шрифт:
— Это же самый настоящий шакал! — наконец расхохотался я.
— Ты, что ли, подвесил? — он воззрился на меня.
— Ну что ты... Наверно, сом выполз на берег, увидел мясо и подпрыгнул.
Григорьич растерянно улыбнулся.
А сома действительно прицепил я на рассвете.
Потом друг подошел ко мне и хлопнул по плечу:
— Ну и шутник ты, оказывается. Хотел я тебе сюрприз преподнести, а получил его сам!
Чирчик, Солдатский поселок, 1938
ЗЛОДЕЙ
Я
Дядя Шура любил охоту, но к зверю и дичи относился по-хозяйски: сам зря не бил и другим спуска не давал.
Как-то до самой жары провозились мы с ним у заглохшего на хлопковом поле трактора. К обеду решили сходить наикратчайшим путем, через камыши, освежиться в сырдарьинской водице.
Слабенький ветерок слегка прошелся над головой, раскачал камышовые шишки, тронул острую светло-зеленую листву и шурша побежал по зарослям. В лицо пахнуло прохладным дыханием реки. Еще несколько десятков шагов, и сзади останутся труднопроходимые заросли и невыносимая духота, впереди — купанье и отдых!
Вдруг дядя Шура остановился и поднял руку. Это значило — «Стой! Не шевелись!».
Через некоторое время он жестом подозвал меня к себе.
Я, осторожно ступая, чтобы не чавкать болотной жижей, подошел и... чуть не вскрикнул: в нескольких метрах от нас кончался высокий камыш, дальше, через редкие камышовые просветы, виднелся широкий прогал, похожий на большую лесную поляну, и там из вновь отрастающих зеленых побегов торчала узкая серо-бурая спина дикой свиньи. Свинья вела себя спокойно, ветерок тянул от реки, и она не могла уловить своими чуткими ноздрями присутствия человека. Вокруг нее резвились шесть юрких полосатых поросят.
Разбрызгивая далеко в стороны коричневое месиво, кабанята гонялись за своим шустрым собратом, державшим во рту какую-то разодранную птицу. Он, видно, не думал без боя отдавать захваченную добычу. Он недовольно взвизгивал и на бегу успевал поддевать упругим черным пятачком наседавших с боков братцев. Остальные, воинственно повизгивая и беспрерывно вращая своими маленькими хвостиками, преследовали его по пятам.
«Как дети с футбольным мячом», — подумал я. Увлекшиеся борьбой за лакомую добычу, кабанята удалились от бодрствующей мамаши, Она беспокойно заворочалась в своем ложе, передернула ушами и недовольно, громко хрюкнула. Моментально, точно по команде «кругом», кабанята, бросив изодранную птицу, повернули назад. Подбежав к матери, резко остановились.
«Ну и ну! Вот это дисциплина!» — удивился я. И в этот момент грохнул выстрел. Вначале мне показалось, что я ослышался, так это не вязалось с тихой, мирной, почти домашней обстановкой... Я заметил, как вздрогнул дядя Шура. Темное, загорелое лицо его стало совсем черным, широкий шрам на щеке набух, спокойные темно-карие глаза сузились и стали острыми, колючими. Свинью точно подбросила стальная пружина. Она вскочила с кровавой пеной у рта. Жесткая щетина на хребте поднялась дыбом. Длинное рыло уставилось в том направлении, откуда прозвучал выстрел. По грозному виду животного чувствовалось, что оно готово биться с любым врагом насмерть, защищая свое беспомощное потомство. Еще секунда, и раненый зверь ринется в смертельную схватку.
Дядя Шура ничего не сказал, только скрипнул зубами. Из камышей, метрах в пятидесяти левее нас, как вор, озираясь по сторонам, вышел невысокий человек. На его плечи был наброшен мешок, из-под которого выглядывал сизоватый вороненый ствол.
— Ты смотри, Филька Корявый! Опять с винтовочным обрезом промышляет, — узнал браконьера дядя Шура и, наклонившись ко мне, тихо прошептал: — На время будешь заблудившимся приезжим. Обойдешь прогал справа и любым способом отвлеки Корявого на себя. Я постараюсь подобраться к нему сзади. Понял?!
Я кивнул головой.
Вдруг опять хлестнул выстрел. Волоча окровавленную заднюю ногу, душераздирающе завизжал поросенок. Корявый, передергивая на ходу затвор, побежал за ним.
— Мало мать загубил, до сирот добрался, — с перекошенным от гнева лицом тихо ругнулся дядя Шура, а потом легонько подтолкнул меня.
— Быстрее поворачивайся. Иначе всех кабанят угробит. Только будь осторожен, этот человек на всякие каверзы способен...
Я все сделал так, как было условлено. Подозрительно посматривая на меня издали, Корявый нехотя стал отвечать на расспросы, а дядя Шура в это время вплотную подполз к нему сзади. И в тот момент, когда Корявый, убедившись, что с моей стороны ему не грозит опасность, прицелился было в третьего по счету поросенка, дядя Шура вскочил и ладонью снизу вверх стукнул по стволу. Пуля, предназначенная кабаненку, высоко пропела над камышами. Дядя Шура сжал ладонь, рывок — и обрез очутился у него в руках.
Корявый вначале опешил от неожиданности, но, узнав дядю Шуру, понял, что попался с поличным. Зашипев змеей и отскочив в сторону, Корявый выхватил из-за голенища широкий охотничий нож...
Я, увязая по колено в грязи, бросился на помощь к дяде Шуре. Но все же опоздал — короткая схватка кончилась...
Около убитой свиньи, понуря голову и тяжело дыша, сидел Корявый. Неподалеку от него из коричневой жижи торчал брошенный во время схватки обрез и окровавленный нож, Дядя Шура, зажав один конец носового платка зубами, правой рукой старался перетянуть себе кисть левой руки.
— Ранены?! — запыхавшись от быстрого бега, тревожно спросил я.
— Да вот этот негодяй чуть ножом не проткнул, — кивнул он в сторону Корявого, — связать пришлось, чтоб не вздумал еще баловать. — И, повернувшись к нему, сказал: — А я-то, старый дурень, человеком тебя считал. Кому поверил на слово! Помнишь, как ты клялся прошлый раз, когда я прихватил тебя с кабанчиком?!
— Не было такого случая, — буркнул Корявый и, с наглой ухмылкой взглянув на дядю Шуру, добавил: — Попробуй докажи!
Я видел, как у дяди Шуры передернулся шрам на щеке и заиграли желваки на скулах, такое, сколько я его помню, было с ним впервые, но он сдержался и только тяжело выдохнул:
— Совсем, видать, ты совесть потерял. Доказал бы я тебе, да руки пачкать не хочется о твою бессовестную подлую душу. Вставай! Пошли, злодей, перед народом будешь отвечать за свои пакости...
Город Мирзачуль, 1939
ИСПОРЧЕННОЕ НАСТРОЕНИЕ