Подкаменный змей
Шрифт:
– Доброе утро, Анна Викторовна! Выспались? Я уж и чай заварил, пожалуйте завтракать!
Её словно холодом обдало. Утро и впрямь холодным было, на траве блестела обильная роса.
– Яков где?
– Герр Штольманн с урядником ушли чуть свет. Муж ваш наказал о вас заботиться, и вам беспокоиться не велел. Ну, что вы, голубушка?
Анна содрогнулась. Значит, не сон! И прощание любимого, впрямь, до неё долетело.
Нервно стиснув руками плечи, прислонилась к бревенчатой стене, чтобы не упасть.
– Дух Якова Штольмана, явись! Дух Якова
Призыв звучал властно - не так, как тогда, в декабре, когда она с испугом справиться не могла и вообще утратила способность слышать души. Сейчас нельзя было…
Никто не явился на зов. Значит, жив ещё!
Но что значили слова? Предупреждение? Мольба о помощи? Яков рассказывал, что тогда, зимой, получил известие о том, куда уволок её Магистр. Он никогда в духов не верил, но видение бункера английского химика пришло. Значит, он тоже некой силой обладал, хоть и отрицал её. Что если сейчас эта сила вмешивалась вновь?
– Дух Якова Штольмана, явись!
Нет ответа.
Вчера он говорил, что пойдёт с урядником на Волчий прииск. И если она услышала его прощание, значит, беда с ним уже стряслась. И он там, а она здесь. И даже не знает, где его искать.
Но кто-то же знает!
– Дух Фёдора Ухова, явись!
Крестьянин появился тотчас – такой же измождённый, истаявший, каким видела его накануне. Тело его и сейчас ещё лежало не погребённое в кедровой домовине, но дух ответил на зов.
– Фёдор, проведи меня на Волчий прииск!
Бобыль смотрел грустно, словно отговорить хотел.
– Скорее! У меня муж там погибает!
Анна придвинулась с угрожающим видом, словно, и впрямь что-то могла ещё сделать покойному.
Видение на миг затуманилось, а затем вновь возникло – уже поодаль, у тропы, которой гоняли скотину на горные луга. Анна подхватилась следом.
– Погодите, Анна Викторовна! – голос Кричевского звучал за спиной, но она не стала оборачиваться. Сейчас её никто и ничто не остановит.
Этнограф всё же догнал её, затопал рядом, запыхавшись. Он неловко прижимал к груди двустволку.
– Куда же вы одна? Тайга ведь! Медведи, рыси…
Яков велел ему её защищать, он и защищал. Хотя защита из бывшего приват-доцента… Милый, милый Андрей Дмитриевич!
– Поспешим! – выдохнула она. – Яков в беде.
Кричевский только молча закивал, не пытаясь даже спорить.
Тропа всё дальше забирала от берега, вызывая сомнения – ведь прииск был на реке. Но дух невесомо тёк по ней, а они – вслед за духом. Потом тропа привела на пастбище, обильно заросшее репейными зарослями, и вовсе потерялась. Лишь едва заметная щель в зарослях намекала, что можно идти куда-то ещё. Анна решительно рванулась туда, раз дух звал.
Кричевский опередил её, отстраняя с дороги раскидистую поросль выше человеческого роста, украшенную белыми зонтиками:
– Осторожно, Анна Викторовна, это может вас обжечь.
И попытался дальше идти впереди. Но он духа не видел,
Тропинка, пробившись сквозь заросли крапивы и борщевника, вновь сделалась заметной. Видно было, что Фёдор ходил по ней не раз. Иногда она приближалась к берегу, и до идущих начинал долетать рёв потока на камнях, иногда же забирала к самой горе или ныряла в чащобу, где на вспотевшие от быстрой ходьбы лица тут же налипали комары, - но больше не терялась.
На широкой луговине, в глубине которой виден были омшаник с десятком ульев, Анна подвернула ногу, споткнувшись на промывине. Кричевский успел подхватить её:
– Остановитесь, душенька, передохните! Нельзя же так!
Анна молча отстранила его, сделала шаг, потом другой. Нога болела, но держала. Дух Фёдора манил под тёмную арку ветвей.
Сколько они уже идут? Как давно ушёл Штольман? Когда она услыхала от него слова прощания?
Ничего этого Анна не знала. Это не имело значения. Она была уверена: если Яков погибнет, он не оставит её в неизвестности. И раз она его не видит перед собой, значит, он ещё жив.
Она решительно заковыляла дальше. Потом боль прошла, походка выровнялась.
Солнце поднималось всё выше, становилось жарко. Кажется, в пути они уже часа полтора? За это время могло случиться всё, что угодно.
До слуха начал долетать гул реки. Они снова приближались к берегу. А потом дух Фёдора замер в потоке солнечных лучей, струящемся сквозь ветви двух берёз в конце широкой прогалины, - и истаял окончательно.
Что? Уже пришли?
Анна рванулась через прогалину, путаясь в траве и спотыкаясь. Но Кричевский снова удержал её за локоть.
– Погодите, - тихо пробормотал он. – Если урядник и герр Якоб попали здесь в беду, что сможем мы с вами? Не надо спешить! Мы осторожненько…
Рассудок диктовал подчиниться, сердце гнало вперёд, словно последние минуты истекали. Анна всё же послушалась рассудка. Она безоружна, из Кричевского защитник тот еще. Судя по тому, как он держал своё ружье, стрелять едва ли умеет. Даже папенькиной трости у неё здесь нет. Что она может сделать?
На Волчий прииск они вышли очень тихо и медленно, прячась в зарослях, и внезапно наткнулись на пятачок, где крапива была изрядно вытоптана. Оттуда открывался хороший вид на группу строений. Должно быть, отсюда Штольман с полицейским наблюдали за прииском. Сердце снова ёкнуло.
– Дух Якова Штольмана, явись! – прошептала Анна.
И перевела дыхание с облегчением, когда ответа снова не последовало.
Прииск был тих и безлюден. Осторожно, крадучись, они вышли из кустов. На усыпанной хвоей площадке возле каких-то сараев были обильные следы крови. Размазанная полоса вела к сараю, словно кто-то полз, или его тащили. Анна рванулась туда, почти теряя рассудок.
В глубине сарая кто-то копошился, издавая тихие, мучительные стоны. Она подлетела к нему, не чуя под собой земли.