Подкова на счастье
Шрифт:
— Тише, — выдохнул он. — Ради Бога, Эльвира, тише.
Но она не могла больше сдерживаться, особенно сейчас, когда его рука скользнула ей под юбку. Вдруг он замер, пораженный.
— Что случилось?
— Чулки. — Он судорожно глотнул. — Ты носишь чулки?
Эльвира рассмеялась. Возможно, она и была простой девушкой из сельской глуши, но о некоторых вещах все же имела понятие.
— Разве здесь, в Англии, их не носят? — невинно поинтересовалась она.
Леонардо вздохнул, и его пальцы заскользили по гладкой прохладной коже бедер все выше и выше.
— О,
— Ты сводишь меня с ума, — простонал он, когда она, откинув голову и обнажив молочно-белую шею, снова подалась к нему всем телом.
Не в силах больше сдерживаться, он слегка коснулся ее трусиков, сдвигая их. В немом протесте Эльвира пугливо отпрянула.
Он чувствовал, какая она влажная, тесная, горячая, слышал бессмысленные слова, слетавшие с ее губ. Эльвира уже путала английские и испанские слова, и в ее голосе звучали страстное желание и требовательность.
Он продолжил ласки, стремясь доставить ей удовольствие, а она, раздираемая желанием, с рассыпавшимися по подушке волосами металась по постели и молила о продолжении… Обхватив губами сосок, он ласкал, дразнил, возбуждал ее.
Эльвира впервые изведала мир, наполненный мучительными и в то же время сладостными ощущениями. Леонардо безошибочно находил на ее с готовностью открывавшемся ему теле самые чувствительные места, точно зная, как ввергнуть ее в восхитительный водоворот страсти…
Наконец ее тело застыло в невероятном напряжении. Он внимательно посмотрел ей в лицо. Безумный блуждающий взгляд говорил — она совершенно не понимает, что творится с ее телом. Тогда Леонардо заговорил с ней на родном языке, ласково, нежно шепча такие слова, которых раньше никогда не произносил.
— Леонардо! — воскликнула Эльвира, и в ее голосе прозвучало удивление.
Он улыбнулся, увидев, как выгнулась ее спина, и она ахнула, проваливаясь в бездну.
Леонардо наблюдал, как последние судороги сотрясают ее тело, как оно постепенно успокаивается, а по лицу и шее, словно распускающийся цветок, расплывается румянец. Наконец дыхание ее выровнялось. Сейчас она походила на довольную кошку, лениво вытянувшуюся перед очагом. Но вот ее густые ресницы дрогнули и широко раскрытые глаза устремились на него.
— О, — выдохнула Эльвира. — Что это было?
Он не ошибся, она испытала это впервые. И ее вопрос наполнил его таким пьянящим чувством собственной силы, что он, запрокинув голову, смог лишь разразиться громким ликующим смехом.
Значит, Альфредо только зачал ребенка, но не сумел подарить наслаждения.
— Это, моя дорогая, — проговорил он, — было наслаждение, которое ты заслужила. И я буду давать его тебе… снова, снова и снова.
— Снова? — Эльвира судорожно глотнула. Леонардо улыбнулся.
— Столько, сколько ты пожелаешь. Только, ради Бога, разденься. — В его улыбке промелькнуло раскаяние.
Он все-таки поторопился, а ведь ему так хотелось ощутить соприкосновение их обнаженных тел и насладиться ее близостью.
Он нащупал застежку на ее платье, расстегнул молнию и дрожащей, как у юноши, рукой стянул шелковую
Те, что были у него после смерти Мелани, были опытными и пунктуальными. Незаметно исчезая в ванной, чтобы непременно принять душ и почистить зубы, они возвращались к нему в постель, пахнущие духами, мылом, шампунем и еще невесть чем.
В то время как Эльвирита… пахла женщиной. Леонардо нагнулся, чтобы отстегнуть чулки, и снова с наслаждением вдохнул пряный аромат ее тела. Он едва поборол желание зарыться губами в темный треугольник курчавых волос, который дразнящим пятном выделялся на ее коже.
Я оставлю это на потом, решил он. У нас еще все впереди. Он отбросил платье на пол, туда же полетели чулки и пояс, и наконец Эльвира осталась лежать перед ним в одном кружевном белье.
Ее полные груди выпирали из черного бюстгальтера, и он поймал себя на мысли, что очень не хочет, чтобы она уходила кормить ребенка. Но потом вспомнил, как Эльвира ходила к малышке в конце ужина, и облегченно вздохнул. Насколько эгоистично мое желание? — спросил он себя, снимая с нее шелковые трусики, но при этом стараясь не касаться обнаженной кожи, поскольку его самообладание было на пределе.
— Забирайся под одеяло, — шепотом приказал он.
— Коснись меня, — попросила Эльвира, но он покачал головой.
Слишком долго он хотел ее.
— Если я еще раз коснусь тебя, то кончу, — хрипло произнес Леонардо, и выражение его глаз привело ее в трепет. — Прикройся одеялом, пока я не разденусь.
Она с удовольствием наблюдала, как он сбрасывает с себя одежду. В неосвещенной комнате ей не было видно его лица, но, когда он снял майку, перед ней предстал его мускулистый торс. Потом с мощных бедер соскользнули черные джинсы, и Леонардо остался в одних темных шелковых трусах. Наконец он освободился и от них.
Глаза Эльвиры расширились.
Леонардо достал из ящика презерватив и надел его. Эльвиру удивило, что он возбудился так сильно и так быстро.
Он забрался под одеяло и откинул с ее лица выбившийся локон.
— Я не слишком-то опытна, — призналась Эльвира, когда он порывисто обнял ее.
— Я научу тебя всему, что знаю сам, — пообещал Леонардо и почувствовал, как в ожидании наслаждения затрепетало ее тело.
Ее глаза сияли как звезды, жаркий румянец алел на щеках. Он поцеловал кончик восхитительного носика, затем пухлые губы. Нежный, сладкий, пьянящий поцелуй длился и длился, пока он не смог больше ждать.
Уложив ее на спину, он лег сверху, опираясь на локти и чувствуя под собой ее бурно вздымающуюся соблазнительную грудь.
— Страшно? — спросил он. Эльвира широко раскрыла глаза.
— Почему мне должно быть страшно?
— Это ведь происходит с тобой впервые после рождения ребенка, и, может быть, тебе будет больно… Но я буду очень… ~ Он судорожно сглотнул. — Ласковым.
Почувствовав вторжение его горячей твердой плоти, она сделала осторожное движение навстречу, и он мягко вошел в нее, полностью заполнив. Эльвира вздрогнула, и он тоже.