Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир

Вайнман Capa

Через два дня, пятого апреля, после полудня, Ласалль начал отбывать срок в тюрьме штата в Трентоне.

Фрэнк Ласалль признал вину {157} , следовательно, Салли не нужно было давать против него показания. После заседания, в кабинете Митчелла Коэна, она снова спросила, с трудом сдерживая слезы (куда и девалась стойкость, с которой она держалась в зале суда!), когда ее наконец отпустят домой. Ведь дело закрыто, Фрэнк Ласалль отправится в тюрьму, значит, ей можно прямо сейчас вернуться к маме?

157

Фрэнк Ласалль признал вину: Camden Courier-Post, 4 апреля 1950 года, с. 1.

Коэн

искренне сочувствовал Салли, о чем ей и сказал. На первый взгляд, сейчас, когда дело закрыто и Ласалль за решеткой, не осталось причин держать ее в приюте штата, однако колeca бюрократической машины крутятся медленнее, чем хотелось бы. Решить, можно ли выпустить Салли из приюта под опеку Эллы, должен был судья Палезе, что он и сделал на следующий же день.

В полдень 4 апреля 1950 года Коэн пригласил Эллу и Салли в прокуратуру для «продолжительной беседы», как он назвал их встречу в разговоре с журналистами, и сообщил им долгожданную новость. А также дал матери и дочери совет. Они, конечно, вольны по-прежнему оставаться в доме 944 по Линден-стрит, однако, на его взгляд, будет лучше, если они «уедут отсюда, сменят имя и начнут новую жизнь».

Пристальное внимание прессы к делу Салли означало, что и в Кэмдене, и в Филадельфии, и в соседних городах знают о случившемся с девочкой. И Коэн опасался, что ее станут осуждать за потерю невинности (пусть даже это было изнасилование), — хотя, разумеется, нет никаких оснований предполагать, что общественность отреагирует именно так. Коэн также убедил Эллу посоветоваться с преподобным Альфредом Джассом, директором управления благотворительной организации Catholic Charities [15] , о том, что касается «возвращения Салли к нормальной жизни». Элла была протестанткой, однако священник есть священник; видимо, Коэн выбрал в советчики именно католика, поскольку Салли последнее время посещала католические школы.

15

подразделение международной благотворительной католической конфедерации «Каритас» (Catitaa Internationalis).

Салли и Элла приехали домой без четверти два. Поджидавшие их репортеры и фотографы засыпали мать и дочь советами, щелкали фотокамерами, пока Элла, прикрывая дочь, шла в дом. Не обращая внимание на крики, она плотно прикрыла за ними дверь.

С того самого дня мать и дочь Хорнер снова стали обычными гражданами. Ни правоохранители, ни пресса уже не имели к ним никакого отношения. Мир мог оставить их в покое.

В каком-то смысле так и случилось, однако их спокойная жизнь продлилась недолго.

ВОСЕМНАДЦАТЬ.

Когда же Набоков (на самом деле) узнал о Салли

Утро 22 марта 1950 года Владимир Набоков провел {158} так же, как и каждое утро следующего месяца: в постели, измученный тем же неврологическим недугом, который одолевал его десятью годами ранее, за несколько месяцев до отъезда в Америку. «Я последовал вашему примеру {159} и лежу в постели с температурой выше 102 градусов [16] , — написал он 24 марта Кэтрин Уайт, редактору журнала New Yorker. — Никакой не бронхит, а грипп, причем сопровождается он мучительной межреберной невралгией».

158

Утро 22 марта 1950 года Владимир Набоков провел: VNAY, с. 146-147.

159

«Я последовал вашему примеру»: письмо Набокова Кэтрин Уайт, 24 марта 1950 года, Selected betters: 1940-1977 с. 98.

16

Около 39 градусов по Цельсию.

Уайт тоже болела и посоветовала Набокову предпочесть отдых работе. Набоков отдыхал, но работать не прекращал. Десятью годами

ранее, прикованный к постели, он писал «Волшебника»; вот и сейчас закончил две последние главы «Убедительного доказательства», первого варианта автобиографии, которая впоследствии выходила под названием «Память говори». Месяц спустя Набоков признался Джеймсу Лохлину {160} , редактору издательства New Directions, что, по-видимому, «вернется в обычное состояние» лишь через несколько недель. Тем летом они с Верой не путешествовали по Америке, как в прошлом году и три раза прежде. Не было ни времени, ни денег, выздоровление шло медленно, а сроки сдачи различных работ поджимали.

160

Набоков признался Джеймсу Лохлину: письмо Набокова Джеймсу Лохлину, 27 апреля 1950 года, там же, с. 99.

Легко представить, что Набоков, лежа в постели у себя дома в Итаке и будучи не в силах работать, взял номер городской газеты и прочел новость о том, что в Калифорнии освободили девочку, с которой похититель почти два года разъезжал по всей Америке. Нетрудно вообразить, что Набоков, у которого, как писала в дневнике Вера {161} , настоящие преступления вызывали живой интерес, каждый день на одре болезни внимательно следил за новостями о спасении Салли и преступлениях Ласалля.

161

Как писала в дневнике Вера: см. запись от 17 ноября 1950 года.

Ведь здесь, в газетных заметках о злоключениях Салли, возможно, крылось решение давней проблемы с рукописью будущей «Лолиты»: где искать связующее звено для замыслов, зревших в голове, десятилетий одержимости, игр, в которые автору было угодно сыграть с читателем?

Роберт Роупер, автор книги «Набоков в Америке», полагал {162} , что Набоков «читал в газетах сообщения о сенсационном преступлении» примерно тогда же, когда освободили Салли. Роупер как-то сказал мне: «Я думаю, история Салли имела решающее значение [для Набокова]. Он уже готов был отказаться от задумки, как вдруг в марте 1950 года в газетах появились эти заметки, словно сама жизнь подсунула ему обоснование и образец для смелого романчика о сексе. Он многое позаимствовал из этой истории».

162

Роберт Роупер… полагал: электронное письмо автору, 25 августа 2016 года.

При этом нет никаких доказательств, что Владимир Набоков узнал о похищении и спасении Салли Хорнер именно в марте 1950 гола. В тех газетах, которые он, скорее всего, читал, об этом не писали — ни в университетской Cornell Daily Sun, ни в New York Times. Точно так же не существует прямых доказательств того, что Набоков просматривал кэмденские или филадельфийские газеты, в которых публиковали самые пикантные подробности и яркие фотографии. В архивах писателя, хранящихся в Нью-Йоркской публичной библиотеке и в Библиотеке Конгресса, отсутствуют вырезки заметок о Салли. Так что любая связь остается за скобками.

Зато существует масса косвенных доказательств того, что Набоков знал о Салли Хорнер и ее спасении. «Лолита» ими изобилует. И я уверена, что писателю нипочем не удалось бы воплотить образ Долорес Гейз, не знай он о злоключениях Салли.

Для начала давайте вспомним, как именно Гумберт Гумберт (примерно в середине романа) запугивает Лолиту, чтобы та не смела его ослушаться. Он внушает девочке, что если его арестуют или она кому-нибудь расскажет правду об их отношениях, ей «предложен будет выбор между несколькими обиталищами, в общем довольно между собой схожими; дисциплинарную школу, исправительное заведение, приют для беспризорных подростков…» Ультиматум Гумберта перекликается с угрозами Ласалля (о которых в марте 1950 года писали в газетах): дескать, если Салли посмеет его ослушаться, ее отправят в детскую колонию.