Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир
Шрифт:
Салли Хорнер невозможно отодвинуть на второй план. О ней нужно помнить не только как о девочке, чью жизнь навсегда исковеркал преступный извращенец. Девочке, пережившей суровые испытания, манипуляции, длительное насилие, которую лишили возможности стать взрослой. Девочке, которую увековечили и навеки заключили в темницу печального и смешного классического романа, точно бабочку, чьи крылья надломили еще до того, как она созрела для полета.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В
Файлы эти я запрашивала больше года назад по Закону о свободе электронных средств информации и давным-давно отчаялась получить ответ. Книга была дописана, отредактирована и готова к печати. Правда, не хватало кое-каких фрагментов, сведений, которые мне хотелось бы раздобыть — о похищении Салли Хорнер и юности Фрэнка Ласалля, — но я смирилась с тем, что вряд ли найду эту информацию: книга вышла бы и без нее. В конце концов, ФБР работает в своем режиме, повинуясь собственным прихотям, и им нет дела, совпадают ли их желания с моими.
Я загрузила файлы, открыла документы: в них оказалось в общей сложности 68 страниц личного дела Фрэнка Ласалля (и еще 40 страниц были удалены). Начиналось все в августе 1948 года с телеграммы, в которой говорилось, что Элла, мать Салли, сообщила в полицию об исчезновении дочери, и заканчивалось в апреле 1950 года, когда Ласалль признал себя виновным; в процессе чтения мне удалось раздобыть недостающие крупицы информации.
В частности, я наткнулась на ничем не примечательную фразу, позволившую разрешить загадку, над которой я билась четыре года. Мне хотелось знать, где был Ласалль в 1937 году, когда познакомился с Дороти Дейр и женился во второй раз: все следы его стерлись. Еще я, как ни старалась, не смогла выяснить подробности пребывания Ласалля в тюрьме Ливенворта в середине 1920-х годов. Проблема заключалась в том что, как я упоминала в книге, у Ласалля было множество вымышленных имен — общим счетом более двадцати, — так что отыскать верный псевдоним оказалось не так-то просто. Ни один из известных мне не нашелся. Ни Фрэнк Лапланте, ни Фрэнк Уорнер, ни Джек О'Киф, ни Фрэнк (или Гарри) Паттерсон.
Из присланного ФБР файла я наконец-то узнала, под какой именно фамилией он жил тогда: Фрэнк Кэмпбелл. Выяснила и его тюремный номер в Ливенворте: 22217. Узнав то и другое, я тут же отправила электронное письмо Грегу Богничу, сотруднику Национального архива Канзас-Сити. Он, как и я, досадовал, что у нас не получается выяснить, действительно ли Фрэнк Ласалль отбывал срок в Ливенворте. Через два с половиной часа Богнич прислал мне ответ: «Сара! Вот это да! Невероятно! Вы все-таки его нашли! Ни с одной задачей я еще столько не бился. Я проверит его личное дело, это действительно мистер Ласалль».
Через несколько дней мне прислали из Ливенворта личное дело без купюр, и я сразу же поняла, почему Богнич настолько уверен в том, что это именно Ласалль: на первой же странице обнаружился снимок, сделанный в тюрьме. С фотографии смотрел молодой Фрэнк Ласалль.
Было странно и интересно читать его письма — бывшим и будущим сообщникам, молодой женщине, которую Ласалль некогда знал и чье расположение надеялся вернуть.
Письма задабривали и уговаривали, требовали и льстили. В них не было ни капли юмора. Порой от них веяло откровенной жутью. По одному из них можно было даже предугадать будущее его увлечение малолетними девочками: Ласалль написал в Филадельфию некой Флоренс Йохи, с которой у него некогда, судя по всему, был роман. Себя он в письме называл «папочкой» и признавался, что мечтает посадить ее к себе на коленки. Это письмо он тоже подписал как Э. П. Андерсон.
Словом, личное дело столько же изобиловало ответами, сколько порождало новые вопросы. Теперь я знала, как выглядел Фрэнк Ласалль в молодости, откуда он был родом, но многое оставалось для меня тайной. Когда именно его семья эмигрировала в Соединенные Штаты? Жил ли он в Чикаго или там обитали только его мать и, возможно, сестра? Участвовал ли он
в Первой мировой войне? Когда он объявился в Индианаполисе? Кто такая Олив Лэкин, молодая женщина, с которой его арестовали в Гринсберге, штат Пенсильвания, в августе 1923 года: не та ли это «Олли», которую он называл первой своей женой? Что если Джеймс У. Хенсли, участник шайки угонщиков, главарем которой был Ласалль, — тот самый Хенсли, пятнадцатью годами ранее отбывший возмутительно короткий срок за двойное убийство на почве того, что девушка не ответила ему взаимностью? Помимо фактов, меня также интересовало, способны ли поведение и привычки Фрэнка Ласалля пролить свет на то, почему он стал насильником и похитил Салли Хорнер? Однако мне снова пришлось смириться с тем, что на все мои вопросы найти ответ не представляется возможным. Образ Фрэнка Ласалля немного прояснился: в моем сознании закрепилось, что это обычный преступник, который питал слабость к малолетним и в конце концов превратился в растлителя и насильника. Но до конца я так его и не поняла. И, скорее всего, уже никогда не пойму.
Личное дело Ласалля в ФБР начинается со служебной записки 10 августа 1948 года от Дж. Эдгара Гувера Олину Джессапу, главе отделения Бюро в Ньюарке, с новостями о похищении Салли Хорнер и о том, что Фрэнк Ласалль, «отсидевший за изнасилование, предположительно увез жертву в Балтимор, штат Мэриленд». Гувер просил Джессапа разобраться в этом деле и проверить, «не нарушены ли федеральные законы». Ответ из Ньюарка пришел через два дня, 12 августа: на двух страницах вкратце описывалось то, что Элла сообщила полиции Кэмдена, но было и кое-что новое. По сведениям ФБР, Ласалль скрывался под псевдонимом Джек О'Киф, а не Фрэнк Уорнер; также в записке говорилось, что ранее Салли будто бы прислала Элле письмо, в котором сообщала, что они с Ласаллем едут в Нью-Йорк, а вот уже во втором письме в качестве пункта назначения упоминался Балтимор, «о чем девочка написала собственноручно».
По тону записки ясно, что ФБР не собиралось расследовать похищение Салли. Джессап, глава отделения Бюро в Ньюарке, посоветовался с окружным федеральным прокурором Гровером К. Ричманом, и тот рекомендовал «не возбуждать дела на основании имеющихся сведений» — с той лишь оговоркой, что если «подозреваемый вывезет с аморальной целью жертву за пределы штата, следует привлечь его к ответственности».
20 августа 1948 года Элла Хорнер отправилась в отделение ФБР в Филадельфии, чтобы рассказать об исчезновении Салли; был там и Ричман. Помощник федерального прокурора снова заявил, что не видит повода возбуждать дело: «Ничто не указывает на то, что девочку вывезли за пределы штата или увезли с аморальной целью». Ричман подчеркнул, что когда Салли вернется домой — поскольку на тот момент он не сомневался, что девочка вернется, — «и представит доказательства того, что ее вывозили за пределы штата или производили с ней действия аморального характера, он рассмотрит возможность возбуждения дела».
Не прошло и двух месяцев, как федералы совершенно позабыли об этом деле. 13 октября 1948 года глава отделения в Ньюарке написал в штаб-квартиру ФБР, что «в Кэмден, отделение полиции Нью-Джерси, новых сообщений от жертвы не поступало… о том, покинула ли она пределы штата, также ничего не известно». Ричман повторил, что федеральное законодательство не нарушено, однако же добавил, что если Салли вернется домой и «расследование выявит факт перемещения за пределы штата, отделение полиции штата Нью-Джерси в Кэмдене поставит наше бюро в известность и будет проведен опрос пострадавшей».