Подлинная жизнь Себастьяна Найта
Шрифт:
Могу я поговорить с мадемуазель Лидией Богемски? спросил я.
C'est moi, - отвечала она с жутким русским акцентом.
Так я сбегаю за вещами, - пробормотал я и поспешно покинул дом. Я порой думаю, что она, может быть, так и стоит в проеме двери.
Когда я назавтра опять пришел на квартиру мадам фон Граун, горничная провела меня в другую комнату - род будуара, изо всей силы старающегося выглядеть очаровательным. Еще накануне я заметил, как сильно натоплено в этой квартире, и поскольку погода на дворе стояла хотя и решительно сырая, но все же едва ли, что называется, зябкая, это буйство центрального отопления показалось мне отчасти преувеличенным.
Наконец дверь отворилась, и вступила бочком дама, виденная мной накануне, - говорю "бочком", потому что голова у нее была повернута вниз и назад, - она разговаривала, как обнаружилось, с одышливым, черным, лягушачьего вида бульдожком, которому, видимо, неохота было входить.
Помните о моем сапфире, - сказала она, подавая мне холодную ладошку. Она уселась на голубую софу и подтянула туда же тяжелехонького бульдога.
Viens, mon vieux, - задыхалась она, - viens. Он чахнет без Элен, сказала она, когда животина удобно устроилась между подушек.
– Вы знаете, просто беда, я надеялась, что она вернется сегодня утром, а она протелефонировала из Дижона и сказала, что не появится до субботы (а то был вторник). Мне ужасно жаль. Я не знала, как вас найти. Вы очень расстроены?
– и она взглянула на меня, положив подбородок на сложенные ладони и упершись в колени стесненными бархатом острыми локотками.
Ну, что же, - сказал я, - если вы побольше расскажете мне о мадам Граун, я, может быть, и утешусь.
Не знаю отчего, но атмосфера этого дома как-то располагала меня к аффектации в речах и манерах.
И даже более того, - сказала она, воздевая палец с острым ноготком, j'ai une petite surprise pour vous. Но сначала мы выпьем чаю.
– Я понял, что на сей раз мне не избегнуть комедии чаепития; и вправду, горничная уже катила столик с посверкивающим чайным прибором.
Поставьте сюда, Жанна, - сказала мадам Лесерф.
– Да, вот так.
Теперь вы должны рассказать мне как можно точнее, сказала мадам Лесерф, - tout ce que vous croyez raisonnable de demander а une tasse de thй. Я подозреваю, вы любите добавить немного сливок, ведь вы жили в Англии. А знаете, вы похожи на англичанина.
Предпочитаю походить на русского, - сказал я.
Вот русских, боюсь, я вовсе не знаю, не считая Элен, разумеется. Эти бисквиты, по-моему, довольно милы.
А что же ваш сюрприз?
– спросил я.
У ней было чудное обыкновение внимательно смотреть на вас - не в глаза, нет, а на нижнюю часть лица, словно у вас там крошки или что-то еще, и неплохо бы это смахнуть. Сложена она была для француженки очень изящно, а прозрачная кожа и темные волосы представлялись мне весьма привлекательными.
Ах!
– сказала она.
– Я спросила ее кое о чем, по телефону, и...
– она помедлила, видимо наслаждаясь моим нетерпением.
И она ответила, - сказал я, - что никогда не слыхала этого имени.
Нет, - сказала мадам Лесерф, - всего-навсего рассмеялась, но
Кажется, я встал и прошелся по комнате вперед и назад.
Ну, - наконец сказал я, - вообще говоря, это не повод для смеха, не так ли? А она знает, что Себастьян Найт умер?
Мадам Лесерф прикрыла темные бархатистые глаза в безмолвном "да" и вслед за тем снова взглянула на мой подбородок.
Вы с ней виделись в последнее время, - я хочу сказать, видели вы ее в январе, когда известие о его смерти попало в газеты? Она опечалилась?
Послушайте, мой дорогой друг, вы странно наивны, - сказала мадам Лесерф.
– Есть разные виды любви и разные виды печали. Положим, Элен - это та, кого вы ищете. Но зачем полагать, что она любила его настолько, чтобы оплакивать его смерть? Или, быть может, она любила его, но у нее особые взгляды на смерть - такие, при которых истерики исключаются? Что мы знаем об этом? Это ее личное дело. Она, надеюсь, все вам расскажет, но до того времени вряд ли будет справедливым ее оскорблять.
Я ее не оскорблял, - воскликнул я.
– И сожалею, если сказал что-то несправедливое. Но расскажите же мне о ней. Давно вы ее знаете?
О, за последние годы, не считая этого, я виделась с ней нечасто, она, знаете ли, все в разъездах, - но мы вместе учились в школе, здесь, в Париже. Ее отец был русский, художник. Она совсем еще девочкой вышла замуж за того дурака.
За какого дурака?
– заинтересовался я.
Ну, за мужа своего, конечно. Большинство мужей - дураки, но тот был hors concours. По счастью, это тянулось недолго. Попробуйте моих.
– Она вручила мне и свою зажигалку тоже. Бульдог зарычал во сне. Она подвинулась и свернулась на софе, освободив для меня место. А вы, похоже, мало знаете женщин, да?
– спросила она, погладив себя по пятке.
Меня интересует только одна, - ответил я.
А сколько вам лет?
– продолжала она.
– Двадцать восемь? Я догадалась? Нет? О, ну, тогда вы старше меня. Но не важно. О чем это я говорила?.. Да, я кое-что знаю о ней из ее рассказов, ну и то, что сама раскопала. Единственный мужчина, которого она любила по-настоящему, был женат, это еще до ее замужества, она тогда была худышка, понимаете?
– и он то ли устал от нее, то ли еще что. После у ней были романы, но, в сущности, это не имеет значения. Un coeur de femme ne ressuscite jamais. Потом приключилась одна история, о ней она мне рассказала подробно,- эта была довольно печальной.
Она рассмеялась. Зубы ее были великоваты для маленького, бледного рта.
У вас такой вид, будто моя подруга была вашей любовницей, - сказала она, дразнясь.
– А кстати, я все хотела спросить, откуда у вас этот адрес, - я имею в виду, что заставило вас искать Элен?
Я рассказал ей о четырех адресах, полученных в Блауберге. Назвал имена.
Это великолепно, - вскричала она, - вот это, я понимаю, энергия! Voyez vous зa! И вы ездили в Берлин? Она еврейка? Обворожительно! А других вы тоже нашли?
Одну повидал, - сказал я, - этого хватило.
Которую?
– спросила она, корчась от неуемного веселья.
– Которую? Мадам Речную?
Нет, - сказал я.
– Ее муж снова женился, а она исчезла.
Но вы прелестны, прелестны, - приговаривала мадам Лесерф, утирая слезы и зыблясь от нового смеха.
– Представляю, как вы врываетесь к ним и натыкаетесь на ни в чем не повинную парочку. Ох, я сроду ничего не слыхала забавней. И что же, его жена спустила вас с лестницы или как?
Оставим это, - сказал я с некоторой резкостью.