Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
Полно, да так ли уж верили все эти люди в необходимость кровавого жертвоприношения? Но осуждать совершившееся никто не смел: ведь Перун был любимым богом князя Вольдемара.
Правда, во время общей еды и сидения у костра я заметил нечто непривычное. На нас с Любавой как-то странно косились и старались держаться подальше.
К чему бы это? И не надвигается ли на нас новая угроза?
После того как котел оказался вычерпан до дна и Любава с Канателенем потащили его к реке, чтобы вымыть, ко мне подсел Вяргис.
— Надо поговорить.
Видимо, сидевшие рядом воины догадывались, о чем пойдет разговор, или же попросту точно знали это, но все они проявили тактичность, и уже через несколько мгновений мы с Вяргисом остались у костра одни.
— Говори, — предложил я, предчувствуя недоброе.
— Всеслава больше нет, — проговорил старый воин, глядя в догорающее пламя. — А если его нет, то и ты князю больше не нужен.
Мы помолчали. Молчал Вяргис, и молчал я. А что, собственно, я мог сказать? Все и так было предельно ясно. Или ничего не ясно, но это не меняло моего положения.
— Что же мне теперь делать? — спросил я и сам устыдился того, как жалко и растерянно прозвучал мой голос.
Вяргис опять помолчал, потом крякнул и сказал:
— Откуда мне это знать? Ты странный человек, необычный. Не знаю, откуда ты пришел и что тебе нужно здесь. Делай что хочешь. Но помни только, что лучше тебе больше не попадаться на глаза конунгу. Ты ему больше не нужен, а тех, кто ему не нужен, он убивает.
Вяргис коротко глянул на меня из-под густых, нависших над глазами бровей и, хмыкнув, добавил:
— А ты — не просто ненужный человек, а вредный для конунга. Потому что каждый раз, глядя на тебя, Вольдемар будет вспоминать о том, как его перехитрил Жеривол. Вольдемар настоял на своем, а жрец отомстил ему за это.
— Ты тоже не веришь в то, что Жеривол выбрал вторую жертву по наущению Перуна? — поинтересовался я, на что Вяргис хрипло рассмеялся.
— Кто же этому верит? — ответил он. — И сам Вольдемар не верит. Но теперь он взбешен.
Вдалеке между догорающих костров показались фигуры возвращающихся с берега Любавы и Канателеня.
— А девушке тоже грозит опасность?
— Девушке опасность грозит всегда, — философски заметил Вяргис, покосившись на приближающуюся Любаву. — Ее можно взять себе в рабыни, она ведь ничейная. А можно продать хазарам — они любят светловолосых девушек. Да мало ли что еще можно с ней сделать…
— Значит, нам надо бежать? — уточнил я на всякий случай. Но на сей раз старый сивоусый воин вообще не удостоил меня ответом. Он поднялся на ноги и бросил:
— Я все тебе сказал.
Умный человек этот Вяргис, даром что неграмотный и язычник. Живи он в наше время, непременно стал бы государственным деятелем. Генералом каким-нибудь…
Правда, он и тут чувствовал себя генералом. На
— Канателень сказал, что завтра с утра будет штурм Киева, — сообщила Любава, присаживаясь рядом со мной. — Он говорит, что завтра же Киев будет взят.
— И что же?
— Мы окажемся в городе, и я смогу проникнуть к Рогнеде, — простодушно ответила девушка. «Боже, и это она считает меня дурачком!»
— Ты хочешь стать еще одной наложницей боярина Блуда? — поинтересовался я, стараясь придать побольше иронии своему голосу. Хотя в тот момент мне вообще было не до иронии…
Любава покачала головой.
— Нет, совсем наоборот. Я помогу Рогнеде бежать.
— Куда? Куда вы побежите?
Я уже кое-что понимал в здешней действительности. Куда могут бежать две молодые красивые девушки, не имеющие защитников и покровителей? Князь Рогвольд убит, Полоцк разорен.
— Ты знаешь, что сделали с Всеславом? — спросил я.
— Канателень мне сказал, — кивнула девушка. — Его принесли в жертву Перуну.
Как ни странно, Любава совсем не была потрясена этим.
— Ты считаешь, что это правильно? — удивился я. — Тебе не жалко мальчика? Ведь ты за ним ухаживала все это время.
— Жалко? Нет, мне было его жалко, — ответила Любава совершенно спокойно. — И я желала ему быстрой смерти. Лучше умереть, чем жить в таком позоре. Наложником князя…
— Но ведь ты собираешься спасти Рогнеду и убежать куда-то с ней, — заметил я. — Раз так, то ты не считаешь, что и ей лучше умереть, чем жить с позором?
— Совсем нет. — Любава вскинула голову и посмотрела мне прямо в глаза с некоторым недоумением. — Как ты не понимаешь? Рогнеда ведь женщина. Для нее это совсем не такой позор, как для мужчины.
Я пожал плечами. Женскую логику мне было никогда не понять.
Когда же я рассказал о нашем разговоре с Вяргисом, Любава охотно согласилась.
— Конечно, — сказала она с готовностью. — Давай убежим отсюда. Тем более что это всего на одну ночь, до завтра. А завтра мы все равно уже будем в Киеве, а это — большой город, Вольдемар нас там никогда не найдет.
Сбежали мы недалеко. Да и не бежали вовсе, а просто с достоинством удалились. Сначала исчезла Любава, а спустя какое-то время я медленно встал, как бы невзначай подхватил свое ружье, а потом так же неспешно двинулся к лесу. По лагерю все время сновали люди, так что и мои передвижения остались незамеченными. Лишь в самом конце, когда я в последний раз обернулся назад, то увидел внимательные глаза следившего за моими маневрами Вяргиса. Но он сидел молча и не подал мне никакого знака.