Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
«Ну да, — тут же ответил я сам себе, — расскажи об этом Рогнеде. И мальчику Всеславу. И убитому Рогвольду, и убитому Ярополку, и сошедшей с ума от ужаса Хильдегард.
Полно, да способен ли такой человек, как Вольдемар, стать вдруг добрым и мудрым? Способен ли покаяться? Я уже достаточно насмотрелся на этого яростного безумца.
— Куда мы идем? — догнала меня Любава.
Я остановился и посмотрел на нее. Действительно, а куда нам теперь идти?
Конечно, у меня имелось приглашение от боярина Блуда, но идти туда мне совсем не хотелось. К тому же, хоть я и не увидел Блуда среди гостей на княжеском
— К Блуду не пойдем, — сказал я твердо. — Знаешь, что-то за последнее время мне сильно надоели негодяи.
Это ведь именно Блуд подставил своего князя Ярополка, предал его, обрек на смерть.
— Ну-у, — протянула Любава, тревожно глядя на меня и даже беря за руку. — Не волнуйся так. Это ведь самое обычное дело — предать своего господина ради более сильного. Наверное, Блуд все рассчитал и теперь сумеет войти в доверие к Вольдемару. Станет его правой рукой, ближним боярином. Блуд заслужил себе богатство и власть.
— Не уверен, — пожал я плечами. — Подлость Блуд совершил — это точно. Предательство совершил, да. А вот можно ли войти в доверие к этому припадочному придурку — не уверен. Кстати, он ведь теперь не Вольдемар, а Владимир, ты слышала, как кричали?
— Владимир — красивое имя, — ласково улыбнулась мне Любава. — Как у тебя. Вы с князем — тезки. Кстати, ты ведь на него похож.
— Похож? — удивился я. — С чего ты взяла?
— Конечно, похож, — засмеялась девушка. — Я с самого первого раза это увидела. Вы по виду прямо как братья… Только он — князь, а ты…
Она вдруг смутилась и опустила глаза.
— Ну, говори, — усмехнулся я. — Что ж ты замолчала? Он — князь, а я кто?
— Ты — совсем другой, — пробормотала Любава. — Ты — из другого мира. Не такой, как все.
Она вдруг вскинула руку и погладила меня по голове, по спутанным и давно не мытым волосам.
Ну вот, приплыли. С чего это женщинам кажется, что нам, мужчинам, приятно, когда нас гладят по голове? Этот жест означает жалость, желание приголубить, утешить. Любава так и смотрела меня — как на маленького, с нежностью. Так она обо мне и думала: человек не от мира сего, блаженный. В общем-то никчемный.
Обидно, между прочим.
А что я мог этому противопоставить? Любава и впрямь считала меня никчемным. Драться на мечах или топорах не умею. Физической силой похвастаться не могу. Куда мне до какого-нибудь Канателеня!
— Ты — не из латинских стран, — вдруг сказала Любава, заглядывая мне в глаза. — Ты всем говоришь, что пришел оттуда, но я знаю, что это не так.
— Откуда же я, по-твоему?
— Не знаю, — грустно произнесла девушка и покачала головой. — Только чувствую, что издалека. Совсем издалека.
Пришел мой черед замяться. Не рассказывать же ей сейчас о том, откуда я пришел на самом деле. Я и сам этого не понимаю. Да и место неподходящее.
Когда мы отошли от княжеского терема, уже начинало смеркаться — слуги во дворе разжигали факелы. А теперь на улице уже почти совсем стемнело. Поскольку факелов не предвиделось, а фонарей здесь явно не водилось, пора было задуматься о том, куда идти. Не ночевать же на киевской улице под чьим-нибудь забором. Правда, с безопасностью тут проблем
Спросить, нет ли поблизости приличного отеля? Сомнительно…
— Пойдем к дьякону, — сказал я. — Захария объяснил нам, как до него добраться.
— А он пустит нас? — усомнилась Любава. — Неизвестных людей, да на ночь глядя…
— Дьякон пустит, — уверенно сказал я. — Передадим привет от Захарии, и вообще… К тому же больше нам идти все равно некуда. Или у тебя есть какие-нибудь предложения?
Любава потупилась, ресницы ее чуть дрогнули. Она промолчала и отрицательно качнула головой.
— Пойдем, куда ты скажешь, — тихо ответила она.
Я — не дурак и все прекрасно понял. Она могла бы пойти к Свенельду. Но знала, что меня туда с ней вряд ли пустят, да и не пойду я туда. И Любава решила идти со мной.
* * *
Найти дом Феодора-диакона оказалось весьма просто — Захария не солгал. Христиан в Киеве было совсем мало, так что все они были на виду, а уж единственный диакон — в особенности.
Дом был таким же, как все остальные, окруженный высоким частоколом, с глухими крепко-накрепко запертыми воротами. Сначала на стук откликнулись собаки, дружно взревевшие в три глотки, и лишь спустя пару минут в воротах появилась маленькая щель.
Услышав имя отшельника, нас впустили во двор, а затем и в дом, стоявший в окружении хозяйственных пристроек. В отличие от того, что мне приходилось видеть в деревнях по пути сюда, дом этот уже больше походил на те древнерусские дома, которые я в детстве рассматривал на картинках в учебнике. По крайней мере, он представлял собой бревенчатый сруб, стоящий на каменном фундаменте, а не обшитую деревом землянку. Крыша тоже была тесовой, а не покрытой слоями соломы, как повсюду. Правда, печи не было, а посредине помещения располагался сложенный из камней очаг. Сейчас он был погашен из-за летнего времени, но в холодные времена, когда его топили, то дым стлался по комнате и уходил кверху, в специально прорубленное в крыше отверстие. Точно такую же систему отопления мне уже довелось видеть здесь повсюду. Видимо, до появления печей еще оставались годы, если не столетия…
По стенам дома шли деревянные лавки примерно в метр шириной, на которых жители днем сидели, а ночью укладывались спать. Матрасы и постельное белье были еще неизвестны: спали на собственной одежде и укрывались ею же.
Войдя, мы сразу оказались в окружении многих людей: вся большая семья Феодора жила вместе — идея отдельных комнат еще не приобрела популярности. Хозяин жил вместе со всеми, и каждый домочадец был на виду, под неусыпным оком.
Как я понял впоследствии, семья Феодора состояла из его жены, трех сыновей, двух невесток, двух дочерей и большого количества ребятишек младшего возраста, число которых мне так и не удалось установить.