Поднять Россию с колен! Записки православного миссионера
Шрифт:
Вот почему у меня возникает ощущение, что отказ автора от дальнейшей работы над учебником «Основ светской этики» — это заранее просчитанная партитура.
Учебники по религиозным культурам получились живыми, это учебники жизни. А кто-то хотел, чтобы они были мертвыми искусствоведческими штудиями, рассказывающими детям о картинах, висящих в музеях городов, в которых эти дети никогда не были.
Сторонники стерильности школы от любого религиозного присутствия, будучи не в силах прямо отвергнуть распоряжение президента (ибо хотят остаться при своих чинах), вполне могли решиться на
Был ли такой «заговор» или нет, участвовала ли в нем коллега Перова по петербургскому университету Марианна Шахнович (куратор группы разработчиков всех учебников) — не знаю.
Но почему-то мне кажется, что она отнюдь не расстроилась из-за такого жеста Перова.
В любом случае толика вины Марианны Михайловны в происходящем есть.
Во-первых, она с самого начала говорила (см. ее сентябрьское интервью петербургскому ТВ), что она в принципе не согласна с нашим проектом, ибо полагает, что в школе уместен лишь курс истории религий. Что ж, такая точка зрения имеет право на существование. Но если так — не честнее ли было бы положить на стол рапорт о собственной отставке с поста координатора группы, разрабатывающей именно те учебники, которые та сам считаешь в школе лишними и вредными?
Во-вторых, именно она ввела в проект Перова — человека, который, как опять же принципиально считает недопустимым в 4 классе школы не то что конфессиональные курсы, но и курс светской этики.
Что это за мода реализовывать проект руками противников проекта?
Изначала ситуация с курсом светской этики была самой странной.
Когда речь идет о подготовке конфессиональных учебников, примерно понятно, кто компетентен в этой области и кто призовет авторов к работе. Ясно, что это компетенция лидеров конфессий, то есть тех, кто и был на той встрече с президентом Медведевым 24 июля прошлого года, на которой и был инициирован наш эксперимент.
Конечно, и здесь есть свои вопросы: считать ли слово православие тождественным слову Московская Патриархия или нет (некоторые чиновники из министерства образования и раскольники думают, что так считать нельзя)? Какой из групп мусульман — башкирам, татарам, представителям кавказских народов давать перо в руки? Аналогичная проблема встает в буддийском мире — калмыки или буряты должны писать учебник? А может быть, учебник по буддизму лучше получился бы у петербургских востоковедов?
Нюансы есть, но все же алгоритм определения авторов конфессиональных модулей более или менее понятен.
Но когда речь идет о курсе светской этике, встает вопрос — а кто патриарх светской этики? К кому обращаться за написанием текста? К лидерам общественного мнения? От имени кого преподается курс и чье учение он должен презентовать?
В мире нерелигиозной философии разнообразие еще больше, чем в мире религиозной мысли. Философы — частные мыслители. Ни один из них нерепрезентативен для всего немалого и вечно спорящего (в том числе с самим собой) мира светской культуры.
Общепризнанной «светской философии морали» просто нет.
Поняв это, можно было бы обратиться не к вечно спорящим философам, а к детским писателям.
Он был бы хорош именно своей необязательностью, ненавязчивостью. Он в этом случае даже выигрышно смотрелся на фоне доктринально-религиозных учебников.
Если бы мне предложили написать учебник по светской этике, как автор, я был бы счастлив. Ведь чем отличается светская этика от религиозной? У тебя нет канона. Ты не связан ни церковным послушанием и иерархией, ни догматами, ни канонами, ни сакральным текстом.
Ты свободен в выборе сюжета, иллюстраций, литературных зарисовок. Этот курс можно было сделать игровым, можно было построить его да хоть на Томе Сойере: берешь книгу и начинаешь ее анализировать: где и что было «по правде» в поступках Тома, Гекльберри, других детей и взрослых, а что — нет.
Вместо этого обратились к слишком умным дяденькам, которые начали перерабатывать свои университетские лекции для начальной школы. И один за другим они сходили с дистанции. Но координатор продолжал тащить профессоров, хотя те сопротивлялись и говорили, что это невозможно. Ну раз их профессиональному сообществу это не возможно — надо было вовремя сменить пространство поиска.
На эту негибкую ошибочность наложилась еще одна ошибка: светское решили подать как альтернативу религиозному. Это был совершенно неправильный ход.
Некорректно противопоставлять светскость религии. Слово светский не означает нерелигиозный. Я раскрываю словарь французского языка и вижу: la"ique — 1. светский, мирской; la"ique 'ecole — школа не подлежащая духовному ведомству. 2. мирянин.
Из Европы, из Франции пришло слово «светский». Его антоним — слово «клерикальный», а не слово «религиозный». Светский — значит неконтролируемый и не финансируемый церковной властью — и все.
Математик, работающий в католическом университете — это не светский ученый, И хотя в его лекциях нет ни слова о Боге — он получает деньги из церковной казны и потому зависим от клириков.
А вот Соловьев, Бердяев, Достоевский, Франк — это русские православные светские мыслители (в отличие от профессора Московской духовной Академии Павла Флоренского). Они были светскими людьми, независимыми от церковной иерархии, не служащими церкви, но имеющими определенные религиозные убеждения.
В учебнике по истории религий есть точная фраза: «многие музыкальные произведения светских композиторов были написаны ими на религиозные сюжеты». Значит светский не есть не-религиозный.
Кроме того, философская этическая мысль России развивалась именно в рамках христианства. Все остальное было очень банальным и вторичным. То, что было живым в этической мысли в советские времена, все равно было связано с христианством: Лосев, Бахтин, Мамардашвили, Аверинцев…
Итак, был выбран человек, неадекватный для данной задачи (и при этом противник ее решения). Он сделал некачественную работу. А когда ему сказали о том, что работа, мягко говоря, несовершенна, и предложили помощь в доработке — автор закричал, что его замысел и авторское право нарушены.