Подорожный страж

Лукин Андрей Юрьевич

Но дружинник не закричал и не поднял тревогу. Он улыбнулся в усы, глянул коротко на тролля и нарочито равнодушно отвернулся. Свой оказался весич, правильный, без чародейских заморочек. Свията это был, которому Смакла вчера самострелом угрожал.

Мальчишки припустили, не оглядываясь, через поле. Росистая трава мигом намочила обувь и штаны до колен. Свежий воздух оседал на лице мелкими каплями.

Перед тем, как нырнуть в лес, оба оглянулись. Вслед им никто не смотрел, воротца были закрыты. И правильно — чего

смотреть, не на всю жизнь расстались, дня на два всего-то.

Указанные троллем сопки лежали прямо по курсу. Высокие, приметные — ошибиться трудно. По Стёпкиной прикидке до них было рукой подать, но раз дядько Неусвистайло сказал «к вечеру доберётесь», значит, так тому и быть. А сам Стёпка ещё не научился расстояния на глаз определять.

Гоблин шёл первым, и Стёпку это устраивало. В тайге Смакла — почти что у себя дома, вот пусть и прокладывает дорогу. Только бы не завёл в болото, как Сусанин поляков.

Лес был светлый, просторный, и идти по нему было легко и приятно. В таком лесу если даже и заблудишься, всё равно не страшно. Но Стёпка, само собой, надеялся, что они заблуживаться не будут и к месту встречи с троллем выйдут вовремя и без проблем.

Разговаривать не хотелось. Хотелось уйти как можно дальше от хутора, чтобы уж наверняка не догнали. Хлеб с мясом пришлось сжевать на ходу, всухомятку. Причём, половину хлеба у Стёпки дракончик выклянчил. Сидел на плече и щёлкал так жалостно, словно его по меньшей мере неделю голодом морили. Попробуй такому не дай.

Смакла часто на них оглядывался, он-то ведь уже считал дракончика своим, а тот всё вокруг Стёпки увивался, еду из его рук брал. Обидно! А потому что нечего было сразу всё съедать, мог бы и поделиться с вечно голодной зверюшкой.

Насытившись, дракончик улетел. Расправил крылья, скользнул вперёд — и уже не разглядишь его в мешанине стволов и ветвей. И откуда потом появится, тоже ни за что не угадаешь.

Стёпка даже имя успел ему придумать, вернее, оно у него само придумалось. Дракон, дракончик, драк… Дрэга. И ясно, что дракон, и что-то гоблинское в имени очень отчётливо звучит.

Смакла имя одобрил, припомнив кстати, что в каких-то Дальних Путягах кузнеца ихнего так же звали, но он уже давно от лихоманки помер.

В непролазную чащобу мальчишки старались по возможности не углубляться, выбирали светлые прогалины, взгорки и поляны, и потому маршрут у них получался извилистым и петляющим. И, шагай Стёпка в одиночку, он уже после первого поворота сбился бы с пути и забрёл неизвестно куда. А гоблин всякий раз без колебаний и раздумий сворачивал в нужном направлении так, будто он ходил по этим местам с детства и знал здесь каждый куст и пень. И не сразу до Степана дошло, что Смакла просто-напросто старается держаться так, чтобы восходящее солнце оставалось за спиной.

Поначалу ещё чувствовалась близость хутора: то стожок

стоял посреди луга, то пенёк встречался со следами топора… Но вскоре начался совершенно нетронутый человеком и гоблином лес. Глушь, глухомань, дремучая тайга с деревьями в два обхвата и непуганым зверьём. Однако, когда Стёпка решил, что они уже идут по взаправдашнему дикому лесу, из-за холма вынырнула хорошо укатанная телегами дорога. И они пошли по ней, потому как вела она прямиком на те приметные сопки, которые указал им в качестве ориентира тролль.

Разумеется, дорога была опасна. Разумеется, их могли нагнать весичи, мог вывернуться навстречу кто угодно, хоть бродячие оркландские рыцари, хоть неведомые маги-дознаватели, которым Стёпка зачем-то оченно потребовался. Но зато шагать по дороге было удобно и легко. Ни тебе поваленных полусгнивший стволов, ни камней, ни колючих кустов, ни ям, ни оврагов. Знай себе топай в своё удовольствие, только прислушиваться не забывай, чтобы успеть спрятаться в лесу, если вдруг кто навстречу шагает или вдогонку скачет.

Дракончику вскоре надоело бесцельно носиться по лесу, он устроился к великой досаде гоблина на Стёпкином плече и взялся зачем-то щипать его за ухо, не больно, но очень щекотно.

— Отстань! Ты мне ухо отгрызёшь! — мотал головой Стёпка. — Отстань, говорю! Погляди лучше, нет ли кого на дороге вон за тем холмом.

Он это скорее в шутку сказал, для прикола, лишь бы сказать что-нибудь. Но Дрэга тут же послушно взмыл в небо, поднялся высоко-высоко, повисел, оглядывая окрестности, затем спокойно вернулся и опять устроился на плече. Понимай так, что всё спокойно и впереди посторонних нет.

— Ты знал, что они весскую речь понимают? — спросил Стёпка, давно решивший ничему не удивляться, но всё равно здорово удивившийся.

— Не, — замотал головой Смакла. Он был поражён не меньше Степана и не скрывал этого. — Его, видать, гномлины, выучили. Он ровно человек всё разумеет. Ты, Стеслав, его теперя с собой заберёшь, — опечалился гоблин.

— Не боись, не заберу. Чего он там у нас один делать будет. Помрёт с тоски. Или подстрелят его какие-нибудь гады и чучело для музея сделают. Нельзя его к нам, — сказал Стёпка и вздохнул. Понимал, что нельзя, но так хотелось!

— А где твоя деревня, Смакла? Как она называется?

— Горелая Кеча прозывается. Далёко она, за Лишаихой. Вон там, — гоблин махнул рукой на север. — Меня батя оттедова в замок полторы седьмицы вёз. Далёко.

— У вас семья большая?

— Знамо, большая. У гоблинов семьи завсегда большие.

— И братья есть?

— Как не быть. Пять братовьёв у меня. Выкса, Гриняда, Свига да Волышка с Юрагой. И сестры две — Ойфа и Ревяка. Маленькие ишшо. Давно я их не видал. Поди, изросли уже. А Выкса с Гринядой, небось, своё хозяйство завели, обженились.