Подозреваемые
Шрифт:
Трое задержанных прошлой ночью дрыхли на полу в клетке. Офицер, арестовавший их, полицейский с лицом церковного служки, дремал на стуле в ожидании фургона, который должен перевезти арестованных в следственный изолятор.
Мэгги Хиггинс неподвижно стояла у окна и смотрела на небо.
Скэнлон взглянул на нее и заметил, что ей не по себе. Он взял чашку со стола, встал, неторопливо подошел к кофейнику, наклонился, чтобы налить себе кофе, и спросил:
— Все в порядке?
Она повернулась к нему. Глаза ее покраснели.
— Мы не можем ужиться с
Он кивнул и вернулся к столу.
— Teniente, тебя к телефону по четвертой линии, — закричал Колон из кабинета Скэнлона.
Голос Германа Германца звучал так, словно его рот был набит венским шницелем.
— Я назначил Харриса еще на одну дерьмовую работу.
— Спасибо, инспектор, — сказал Скэнлон. — Буду держать вас в курсе.
Он нажал на рычаг, потом опять набрал номер миссис Галлахер и положил трубку, когда она ответила. Лью Броуди подошел к нему и спросил, продолжать ли слежку за Линдой Циммерман. Скэнлон ответил, что да. Броуди расписался в журнале: «09.10. Детектив Броуди заступает в наблюдение на Саттон-Плейс». Тем временем прибыл фургон, чтобы отвезти задержанных и офицера в изолятор.
Понимая, что они не двинутся с места, пока не услышат рапорт Крошки Биафра, Скэнлон позвонил своей матери и пообещал прийти на воскресный ужин.
— Я приготовлю «лазани», — обрадовалась она.
Хиггинс начала работать над очередной курсовой работой: «Слабости линейной инспекции».
Гектор Колон звонил своей подружке.
Скэнлон сидел в кабинете, погруженный в раздумья.
Назначение Харриса на дурацкое задание должно было нервировать его. Офицеры отдела по борьбе с наркотиками редко назначаются на работу, которую выполняют патрульные полицейские. Харрису не потребуется много времени, чтобы понять, что кто-то у него на хвосте. И если он действительно виновен, то сразу начнет размышлять, где совершил ошибку. И тогда он сделает неосторожный шаг, какую-нибудь глупость. Скэнлон надеялся на это.
Положив трубку, Гектор Колон обвел взглядом дежурку, ищя, на ком бы сорвать зло. Снова схватив трубку, он набрал номер патрульной службы участка северного Бруклина.
— Говорит инспектор Сакиласки от имени начальника патрульной службы города, — пролаял он. — Начальник хочет узнать имя и регистрационный номер полицейского значка вашего районного координатора борьбы со СПИДом.
Пауза. Потом на лице Колона появилась мерзкая улыбочка.
— Как это не знаете? Вы разве не читаете приказы?
Пауза.
Хиггинс развернулась на своем стуле и бросила в Колона пригоршню скрепок. Он прикрыл ладонью трубку, прошипел: «Пошла к черту» — и сказал в микрофон: — Приказ номер восемь, текущая серия. Начальники полиции каждого района должны выбрать координатора по вопросам СПИДа. Да, да, так и надо. Я хочу, чтобы этот формуляр был на моем столе сегодня не позднее трех часов. — Он бросил трубку.
Хиггинс снова повернулась на своем стуле, положила руку на спинку и насмешливо сказала:
— Ух какой ты забавный!
Колон встал со своего места и сделал рукой неприличный жест.
— Хочешь вместе со мной провести опыт по выращиванию маленьких человечков?
— Поосторожнее, Гектор, у тебя в голове целое тараканье гнездо.
Телефонограмма гласила: «В понедельник, 29.06.1986 года собраться перед советской миссией при ООН в 7 часов 50 минут. Старший — капитан Кюн. Восточная Шестьдесят седьмая улица между Лексингтон и Третьей авеню. Обеспечить демонстрацию за освобождение советских евреев. Форма на день — шлемы и дубинки».
Сержанту Джорджу Харрису всегда было неуютно в униформе, и он ненавидел работать в ней. Он стоял перед советской миссией еще с десятком полицейских, которых к нему прикрепили, записывая их имена, номера значков, посты и непосредственные задания в формуляр «Описание задания».
Заполняя бланк, он подумал, за каким чертом их делят на Службе по видам работы. Формуляры «ПС» означали патрульную службу, «СО» — следственный отдел. Сам Харрис проходил по формуляру «СО», так почему он должен стоять перед коммунистической миссией в униформе и разглядывать десяток дебилов, которые прикидывают, как бы ему подгадить, и норовят смыться, едва он повернется к ним спиной? Дважды на трех последних дежурствах ему давали дурацкие задания. Кто-то хочет ему насолить. Кто? И, что куда важнее, зачем? Герман Германец? Вряд ли. Харрис видел инспектора утром в 114-м участке, когда зашел туда за формой и снаряжением. Герман улыбнулся и подмигнул. Скэнлон? Может быть, этот калека, поумнел? Он отбросил эту мысль. «Не паникуй по мелочам», — одернул он себя.
Тут до него донесся гвалт демонстрантов. Злобные насмешники ходили по кругу позади кордона полицейских на восточном тротуаре Лексингтон-авеню. Почти у всех в руках были антисоветские лозунги. Конные полицейские стояли фронтом к демонстрантам, придерживая своих лошадей.
Харрис оглядел лица десяти легавых, выстроившихся перед ним. «Надо показать им, кто здесь главный», — подумал он.
— Мы отвечаем за вторую линию заграждения в центре перекрестка на Лексингтон-авеню, и никто не должен пройти мимо нас. Понятно? Я буду поблизости. Так что, черт вас возьми, постарайтесь быть на месте. Я не собираюсь искать никого из вас. Если кого-нибудь недосчитаюсь, пеняйте на себя. Вы меня еще запомните. Вопросы есть?
Волосатый полицейский с пятном от томатного соуса на рубашке спросил:
— А вы не заказали нам обед, сержант?
— Потом. А теперь на пост!
Харрис отдал формуляр ПС-30 полицейскому в фургоне, стоявшем напротив миссии. Ему очень хотелось унять противное бурчание в животе. «Успокойся», — велел он себе, возвращаясь к своим подчиненным.
— Мы потратили три дня, прочесывая эти проклятущие лавки с гримом, и ничего не обнаружили, — пожаловался Крошка Биафра, падая на стул в кабинете Скэнлона.