Подруга детства

Вудсток Кейт

Во-первых, он был сильно больше своей хозяйки. Во-вторых, время от времени он принимался скакать из стороны в сторону, двигаться и изменять очертания. Маленькая галактика давно превратилась в большую солнечную систему и грозила со дня на день произвести взрыв сверхновой…

Дейзи печально смотрела на Гаса, который нагнулся над кустиком зеленой травы.

— Смотри, Дейзи, первая травка…

— Издеваешься? Я не могу смотреть на травку. Я могу смотреть только

далеко вперед или в зеркало. Во всех остальных случаях мне видно только мой живот.

— Это и мой живот… немножечко.

— Гас, я боюсь.

— Храбрые Зайцы не боятся.

— Какой я теперь Заяц. Я — Слон.

— Ты Временный Слон. Скоро ты будешь Маленькой Храброй Зайчихой, которая родила Зайчонка…

— Хитрому Лису. Вот такая у них загадочная семейка! Ох! Что-то она сегодня разошлась.

— Прости, но у нас мальчик.

— Доктор Куин говорит, девочка.

— А доктор Верле разглядел на УЗИ мальчика, и я с ним согласен.

— Гас, не раздражай меня, я не могу злиться… не могу, потому что… потому что…

— Что? Что, Дейзи?!

— Потому… что… я сейчас… лопну…

Через полчаса во двор больницы влетела машина, за рулем которой маячил совершенно безумного вида молодой человек с темными встрепанными волосами и горящими глазами. Он немного пометался по двору, мешая окружающим выполнять свою работу, а потом затих, обессиленный, на лавочке.

Прошло четыре часа. Солнце начало клониться к закату.

Из здания больницы вышла доктор Куин. Она устало улыбнулась молодому человеку и произнесла:

— Приятно сознавать, что победила дружба.

— Что, доктор? У меня… сын?

— У вас сын и дочь, Гас. Близнецы, храни их Господь. Оба толстые и благодушные. Оба черненькие и смуглые. Это я говорю на тот случай, если…

— Не надо, доктор. Это мои дети. Потому они и черненькие. А потом еще — вот увидите — у них будут карие глаза. И они полюбят Шекспира.

12

Заключительная, в которой сходятся все дороги, раздаются все долги и решаются все проблемы, а также встречаются после долгой разлуки, опять клянутся в вечной любви и на этот раз выполняют обещание

Солнце заливало Золотую Долину. Пчелы томно гудели над громадными левкоями, и жидкое марево струилось над идиллической дорожкой, вымощенной желтым кирпичом.

На резной скамеечке сидела старушка в белом сарафане и панамке. Руки у старушки непрерывно двигались, потому что она вязала. Иногда она смахивала со лба пот.

Вязала старушка шерстяные носки до колен, и даже смотреть на нее было жарко.

Калифорния плавилась

под солнечными лучами уже вторую неделю. Апрель выдался такой, что впору называть его июлем. Старушка с носками была единственной отчаянной головой из числа обитателей небольшого частного пансионата для пожилых людей, рискнувшей выбраться на открытый воздух. Остальные прятались под кондиционерами.

Впрочем, нет. Старушка в очередной раз смахнула пот и прищурилась, глядя на золотое марево над дорогой из желтого кирпича.

Марево заколебалось сильнее, потом в горячем воздухе отразилось нечто вроде небольшого и неполноценного миража, а потом из-за пригорка показалась удивительная фигура.

Рыжие крутые кудри были стянуты лиловой лентой. Лиловый же брючный костюм из шифона развевался вокруг изрядно сгорбленной и перекошенной фигурки. Большая соломенная шляпа была залихватски сдвинута на затылок. В руках удивительная старушка, похожая на ведьму из сказки, сжимала мощную старинную трость, украшенную серебром.

Старушка с носками приветливо помахала лиловой ведьме вязанием.

— Опять гуляли по жаре? И как вы не боитесь солнца, Элли.

— Я боюсь холода, а солнце меня только радует. Кстати, сегодня прохладнее, чем вчера.

— О да. Градуса на два. Вчера было сорок три.

— Не может быть. Я вечером надела кофточку. Было не больше тридцати.

— Не буду спорить.

— Жаль. Скучно в тишине.

Лиловая опустилась на резную скамеечку и с любопытством покосилась на вязание в руках старушки в сарафане.

— Готовитесь к зимовке?

— О, это не мне. Подарок племяннику, он живет в холодных краях.

— А я не умею вязать. Никогда не умела. Терпения не хватало.

— Тогда чем же вы занимались в свободное время, Элли?

— А у меня его не было. Я все время строила козни. И крутила романы. С военными.

— Почему с военными?

— Ну… они в форме. Красивые. Мужественные. А главное — их то и дело отсылали на новое место дислокации, и ни один любовник не успел ни порвать со мной, ни надоесть мне.

— Значит, вы были фам фаталь, Элли?

— Ого! Вот не думала это от вас услышать.

— А это я от племянника набралась. Своих детей у меня нет, а его я очень люблю. Он умный, мой племянник. Все книги на свете прочитал.

— И у меня детей нет. И племянника… тоже нет.

— А как же ваши романы? Неужели так и не остановились ни на ком?

— Так это когда было? И на войне погибали, и потом тоже. В Алжире, в Марокко… О, чего только не было. А вот замуж так и не успела.