Подселенец
Шрифт:
Дождь меж тем набирал силу, и Леший поспешил перебраться под одну из старых елей, стоящих на холме. Да, это уже не скоротечный летний ливень — мелкий моросящий дождик зарядил надолго, ясно намекая на то, что через месяц с небольшим по ночам начнутся нешуточные заморозки, а вскоре и белые мухи закружатся в воздухе. Но, даст бог, Лёха к тому времени будет уже далеко, где-нибудь в Харбине, где, как говорят, всегда весна. Да хоть бы и зима — с тем богатством, которое везёт батька Грай, в любом городе будет тепло. Лёха аж зажмурился от предвкушения…
А вот когда открыл глаза, сразу забыл обо всех глупых грёзах. Потому как даже не увидел, а всем
Долго ползти, впрочем, не пришлось. Уже через пару десятков метров Лёха снова вжался в землю, разглядывая смутно темнеющие даже в ночной мгле фигуры.
Людей было много, очень много. Леший бы, конечно, не поклялся, но на первый взгляд — не меньше сотни. Казалось, весь окрестный лес пришёл в движение, но… Люди шли как-то медленно, будто на ощупь, вроде бы и не торопясь, но неуклонно продвигаясь в сторону стоянки отряда батьки Грая.
"Вот чёрт, — ругнулся про себя Лёха. — Суки красные. Обманули, гады, всё-таки".
Всё правильно, понял Леший. Послали за батькой по пятам отряд мужиков, которые всё равно расстрельное мясо, толку от них мало, а богатство на кон поставлено большое. Кто и когда из властей мужиков-то жалел?
Поймают мужики батьку — хорошо, погибнут — невелика потеря. А следом за ними — настоящий отряд. Из серьёзных. Чтобы, когда батька расслабится, его тёпленьким взять, почти без боя. Наглые, вон как идут. Не скрываясь особо, за кустами не прячась. И не спешат, понимают, что Грай сейчас от прошлого боя отходит, мандраж у него, какой-то всегда после хорошей драки случается, никуда он этой ночью не рыпается.
Мелкая такая, незаметная струнка в душе Лёхи подсказывала ему брать ноги в руки и бежать подальше. Не выстоит батька против сотни бойцов, никак не выстоит. Но… Слишком уж многим батьке обязан был Леший, да и без того знал он свою натуру — не смог бы жить дальше, предав людей, которые его от смерти не единожды спасали, краюху последнюю делили, братом считали. Нет, сам-то он понимал, что жить, конечно, будет, но… Не желал он сам себе жизни такой, потому как потом на себя в зеркало смотреть не сможет, и хоть говорят, что "стыд глаза не выест", но поговорка эта не про него.
Тут тонкий лунный лучик, скромно выглянувший из-за затянувших всё небо осенних хмурых облаков, прыскающих противным затяжным дождиком, осветил на пару мгновений одного из наступающих.
"Что за"… — хотел уже ещё раз матюгнуться Леший, но тут почувствовал, как волосы зашевелились у него на загривке, а мошонка поджалась, чуть не вызвав рвоту.
Дело в том, что узнал Леший этого красноармейца. Видел он его и раньше, когда срисовал отряд Глодова, неуклонно идущий по следам батьки, и потом, когда вместе с есаулом и Азатом ходил по порушенному тунгусскому кладбищу, выискивая раненых или затаившихся чоновцев. В последний раз, когда Лёха видал этого бойца, тот лежал поперёк тропы, раскинув руки, и голова его казалась какой-то гротескно плоской из-за снёсшей начисто затылок пули "Люськи". Маска на земле, не больше. С ужасом Лёха понял, что и сейчас у бойца нет задней части головы, а вместо неё висят какие-то тёмные ошмётки.
Следующим в луч лунного света шагнул другой красноармеец, и тут уж Леший просто-напросто впился зубами
Потому как тот вообще мало походил на человека. Нет, оно, конечно, две руки, две ноги и голова, вроде бы всё на месте. Только вот кожи на лице практически не осталось, один голый скалящийся череп с не по-славянски широкими скулами. Да и истлевшие тряпки почти не прикрывали бесстыже белеющие под ними кости рёбер.
"Отче наш, — начал бормотать вполголоса Леший почти забытую за много лет молитву, автоматически потянувшись к поясу, где висел проверенный, снятый полтора с лишним года назад с убитого фининспектора наган, — иже еси на небеси…"
Что-то сильно и больно ударило его в спину. Лёха перекатился вбок, не чувствуя сопротивления, вырвал из кобуры пистолет и уставил его прямо перед собой. Потом взглянул вверх.
Прямо над ним, расставив ноги в потрёпанных кавалерийских галифе, стоял один из давешних чоновцев. Почти нормальный, если не считать свисающего на каких-то тонких жгутиках из правой глазницы кровавого комочка и пропитанной кровью разлохмаченной гимнастёрки. А вот за его плечом маячил практически голый череп кого-то неизвестного, покрытый пучками свалявшихся чёрных волос и с красными незрячими огоньками в пустых глазных впадинах.
Уже мало что соображая от страха, Лёха пальнул прямо в брюхо гораздо более страшного, чем маячивший позади того скелет, мертвяка-чоновца, на что тот только немного откинулся назад и в ответ одним ударом мёртвой мозолистой пролетарской руки разорвал Лешему грудь.
Глухой хлопок далёкого пистолетного выстрела выбросил Граевского из чуткого сна, как в ледяную воду, и уже в следующую секунду он, припав на колено, настороженно водил стволом "мосинки" в сторону ближайших кустов. Флегматичный Азат спокойно прищёлкнул плоский штык к своей японской игрушке, полностью готовый к любым неприятностям. Всклокоченный со сна есаул злобно щурился в темноту, похожий на разбуженного пинком лохматого кота. Вот только коты шашек не носят и не матерятся тихо сквозь зубы.
Крылов же, казалось, и вовсе не спал. Проверенная винтовка была плотно прижата к плечу, а глаза привычно отыскивали цель в лесном мраке. Сам же снайпер как будто слился с ближайшей елью, а хищный винтовочный ствол казался не более чем ещё одной, необычно прямой веткой.
Самыми беззащитными в компании оказались связанные Глодов с товарищем Егором. Ну это и понятно, со стянутыми за спиной руками особенно не поскачешь. Но проснулись и заворочались и они тоже.
— Леший, — вполголоса констатировал очевидное Колыванов. — А Лёха просто так, с перепугу, палить не станет. Гости у нас, не иначе. Эй, красножопый, — обратился он к Глодову, — давай рассказывай, кто это там ещё из твоих нарисовался? Только не ври, я ложь нутром чую.
Глодов только сплюнул, злорадно ухмыльнувшись:
— А ты что думал, морда белогвардейская, так легко красных бойцов положить? — Глодов сам ни черта не понимал, но видел, что бандиты понимают ещё меньше, так что не грех было их и припугнуть. — Сейчас наши ребята, которых вы, сволочи буржуйские, просмотрели, поляну окружат и положат вас всех. И золото то, что вы у трудового народа награбили, нашей власти служить будет.
— Болтай-болтай, — как от мухи, отмахнулся есаул, — тебя-то я всегда пристрелить успею. А ведь дело он говорит, Батька, — обратился Колыванов уже к Граевскому, — оборону надо занять грамотно, эх, жалко, "Люська" не с нами.