Подселенка
Шрифт:
Аапехти занял излюбленное место за моей спиной. Странно, но с его возвращением я даже как-то немного успокоилась. Ух-ты… как оказывается, его присутствие на меня влияет.
Манифер перебралась поближе к моему креслу, расположившись сбоку. Так она могла видеть и меня, и будущих собеседников.
Через пару минут вошли несколько женщин в сопровождении мужчины. Прямо в дверях они согнулись в поясе и, не дойдя до меня нескольких метров, рухнули на колени, уткнув лица в пол. С каким-то странным удовольствием продолжала молчать, хотя Аапехти уже пару раз прошептал
Наконец, разрешив им встать, продолжала недовольно изучать стоящих передо мной.
– Мы пришли на ваш зов, великая, – произнесла, наконец, самая богато одетая дама с париком, так обильно украшенным бусинами, что его требуемый модой чёрный цвет стал почти неразличим.
– А я вас звала? – поинтересовалась удивлённо.
Женщины начали переглядываться между собой, явно не ожидая подобной встречи. Только их сопровождающий казался почему-то спокойным, как удав. Удивившись подобному, попыталась незаметно присмотреться к нему и обратила внимание, что глаза его весело искрили. Да он там, под маской спокойствия, ржёт втихомолку. Непонятно.
Наконец, на мой взгляд, самая старшая из дам, перестав играть в гляделки с остальными, спросила очень вкрадчивым голосом:
– Но как божественная будет оплакивать «ушедшую»?
– Приглашу плакальщиц!
Женщины стали обмениваться взглядами снова и даже что-то зашептали межу собой.
– Но мы уже здесь, госпожа, – как-то растерянно заявила та, посмотрев на меня как на душевно нездоровую.
– Ну, раз сами пришли… можно и поговорить.
Меня пробил странный кураж. Никогда на переговорах ничего подобного себе не позволяла. Это что, гормоны? Учитывая, что моему новому телу где-то двадцать три… плюс… минус… или это после родов? Странно, что грудь не болит, и молока нет. Одни вопросы!
– Давайте не будем долго тянуть… (хм… хотя тут не стоит так говорить про кошек, да и не положено подобное царице) с нашим вопросом. Хотелось бы услышать, во что мне обойдутся ваши услуги.
– Конечно, божественная, – просияла та, что с «кричащим» париком. – Думаю, двести плакальщиц…
– Сколько? – ужаснулась я. – Зачем столько?
– Но ведь… – непонимающе произнесла женщина, – «великий дом» …
– Ну мы же не повелителя, да живёт он вечно, оплакиваем, – во мне проснулся внутренний «хомяк», родившийся в трудные девяностые. Его старательно потом пыталась изжить дочь, не понимая, зачем варить своё варенье, если его всегда можно купить в любом магазине, когда захочется.
– А скольких, великая, желает призвать? – угодливо поинтересовалась та.
– Ну… – протянула неуверенно, – где-то пятьдесят хватит.
Женщины зашептались между собой. Сопровождающий мужчина продолжал строить из себя изваяние, совершенно ни на что не реагируя.
Откинувшись на спинку кресла, прошептала вбок:
– А что это за мужчина
– Это писец, госпожа. Если вы, наконец, что-то решите, он напишет договор.
– А у меня… есть свои писцы?
– Он и есть ваш, моя госпожа. При вашей особе служат двенадцать писцов. У вашего божественного супруга чуть больше пятидесяти. У каждого сановника не менее десятка.
– Ох, сколько дармоедов мы кормим…
– Как я узнал, каждый день «великий дом» только в столице получает десять тысяч хлебов для удовлетворения нужд своих служащих.
– М-да. А скажи-ка, Аапехти, как много мы «платим» за работу?
– Ремесленные люди… такие, как пекари, гончары, ткачи или прачки, – получают в день десять хлебов и два кувшина пива, моя госпожа.
– А зачем женщинам два кувшина пива?
– Каким женщинам?
– Ну, прачкам.
– У нас никогда не было женщин-прачек, моя госпожа. Это достаточно опасное ремесло. Великая Река – территория, где обитают бегемоты и крокодилы. Там не место для слабых.
– М-да… а писцы, как образованные, наверно, получают больше…
– Конечно, госпожа. Им же нужно содержать семью и поддерживать статус.
– Ну и куда им столько хлеба и пива?
– Меняют, госпожа, – ответил жрец, – если могут, на складе вашего «дома». Если нет, то меняют на рынке.
Все присутствующие с удивлением взирали на наше перешёптывание. Я выпрямилась в кресле и уточнила у ожидающих женщин:
– И сколько вы хотите за участие пятидесяти плакальщиц?
– Сто пятьдесят серебряных дебенов, великая госпожа, – споро ответила старшая.
Я сначала довольно улыбнулась, а потом Ба подбросило воспоминание, что золото тут «стоит» дешевле серебра. Потому как золото добывается во множестве на территории страны, а вот серебро – его привозят издалека… и мало. Вот такое ценообразование.
Оттого улыбка моя постепенно превратилась в оскал.
– Мне кажется, вы переоцениваете стоимость своих услуг!
Женщины запричитали, а «ключница» с ужасом воззрилась на меня.
– Идите! Подумайте! Жду от вас более подходящих предложений.
Я как-то резко устала от всего происходящего. Да и не выспалась.
Писец первый стал пятиться к выходу, за ним начали «отход» и представительницы гильдии. Всё это они проделывали, склонившись по пояс.
– Моя госпожа! – взволнованно проговорила Манифер. – А если они откажутся? Это самая весомая гильдия во всех землях. Они умудряются спорить даже со жрецами!
– Ты хочешь сказать, – произнесла я, пристально разглядывая свою «первую даму», – что они решаться возразить «великому дому»?
– Меня больше волнует, что скажет на это повелитель обоих земель.
Что интересно, никто за всё это время ни разу не назвал моего супруга по имени «Тутанхамон». Произносили только или «повелитель», или «царь». Да и меня величают либо «госпожой», либо эпитетами. Правда, Манифер единожды назвала тронное имя мужа – Неб-Хеперу-Ра Хека-Маат, что значит «Господин явлений Ра, властитель правосудия».